Чарльз Мартин - Моя любовь когда-нибудь очнется

Еще на подъездной дорожке к дому я услышал, как Пинки возмущенно визжит и брыкается в амбаре. В отличие от меня, она явно хотела есть. Когда я наполнил ее кормушку кукурузными зернами, Пинки хрюкнула, словно хотела сказать:

– Ну наконец-то! И где тебя только носило?!

Вечер застал меня на веранде, где я раскачивался в кресле, прислушиваясь к звону цикад и думая о Мэгги, о своих студентах и о том, как неуютно я стал чувствовать себя в собственном доме. В последнее время в нем было так тихо, что мне просто не хотелось заходить внутрь. В этом ли дело или в чем-то другом, я сказать не мог, но от этой тишины у меня начинало чесаться все тело, словно я голышом влез в заросли крапивы. Только сейчас я понял: в моем доме поселился кто-то безмолвный, невидимый, чужой. Этот незнакомец или, скорее, незнакомка заняла место Мэгги и начала переставлять, переделывать на свой лад все, что было нами любимо. Куда бы я ни повернулся, куда бы ни взглянул – повсюду я замечал следы присутствия этой чужой женщины, которая хоть и не спешила показываться мне на глаза, но вела себя так, словно все здесь принадлежало ей одной. Вне себя от ярости я обежал комнату за комнатой, обыскал весь дом, но ни разу не увидел ничего, кроме юркнувшего за угол краешка ее тени. Наконец мне показалось, что я загнал ее в ванную. Поспешно захлопнув дверь, я запер щеколду и крикнул из коридора:

– Собирай вещички и уходи! Тебе здесь не место, ясно?!

Я никогда не жил и тем более не спал ни с одной женщиной, кроме своей жены, и не собирался начинать сейчас. Зажмурив глаза, я крепко сжал кулаки и крикнул еще громче:

– Мэгги вернется, слышишь? Обязательно вернется! А ты проваливай!..

Выбежав на веранду, я поплотнее захлопнул сетчатую дверь, свистнул Блу, и мы вместе двинулись через кукурузное поле к реке.

Когда на следующий день – уже после обеда – у меня дошли руки заглянуть в почтовый ящик, у подножия столба, на котором он был укреплен, валялся целый ворох рекламных листков. Ящик, разумеется, был полнехонек; открыв его, я выгреб оттуда все бумаги и прижал к груди, словно охапку хвороста для растопки. На самом дне ящика я обнаружил официального вида конверт. Понятненько… Счет от «Визы».

Я терпеть не мог, когда приходили подобные конверты, и мысленно скрежетал зубами каждый раз, когда обнаруживал их в ворохе почты. Счета я оплачивал с тех самых пор, как полтора года назад решил устроить Мэгги сюрприз. Ей всегда хотелось побывать в Нью-Йорке и посмотреть «Ривердэнс» [32] «Ривердэнс» – ирландское танцевально-акробатическое музыкальное шоу, с успехом гастролирующее по всему миру. , и я об этом хорошо знал. И надо же было такому случиться, что, как раз тогда, когда я ломал голову над тем, какой подарок преподнести жене, этот коллектив выступал в Нью-Йорке с премьерой новой программы. Вечером, когда Мэгги легла спать, я засел за компьютер и, порыскав по Интернету, заказал самые дешевые билеты на самолет, забронировал номер в гостинице и купил билеты на шоу.

Мне было невероятно трудно держать язык за зубами, но я мужественно молчал все две недели и лишь в пятницу утром, накануне решающего уик-энда, слегка толкнул Мэгги под ребра и прошептал на ухо:

– Вставай, милая, и поскорее собирайся. Наш самолет вылетает через три часа.

Как я и ожидал, Мэгги лишь нетерпеливо дернула плечом и, натянув одеяло на голову, продолжала спать. Я успел принять душ, но она так и не проснулась, несмотря на настойчивый сигнал будильника. Тогда я взялся за край одеяла и рывком сдернул его с кровати. Мэгги вздрогнула и, сев на постели, отчеканила, не открывая глаз:

– Дилан Стайлз, ты отлично знаешь, что сегодня – единственный день, когда я могу выспаться. Убирайся! Оставь меня в покое.

Ее волосы разметались и торчали во все стороны, на левой щеке краснел рубец от подушки. Мгновение спустя она снова рухнула на кровать и, повелительно махнув мне рукой в сторону двери, спрятала голову под подушку.

Пришлось подсунуть билеты на самолет и на шоу под самый нос Мэгги. Это сразу заставило ее проснуться.

Выходные мы провели в Нью-Йорке. «Ривердэнс» мы смотрели с середины третьего ряда, и должен признаться, что наблюдать за выражением лица Мэгги мне было не менее интересно, чем за ирландскими танцорами. На следующий день мы отправились гулять по городу. Разинув рты, мы бродили по улицам, совсем как в фильме «Тупой и еще тупее», гуляли в Центральном парке, побывали на острове Эллис [33] Остров Эллис – небольшой остров в заливе Аппер-бей близ Нью-Йорка, к югу от южной оконечности Манхэттена. В 1892–1943 гг. – главный центр по приему иммигрантов в США. В начальный период колонизации был излюбленным местом отдыха у первых голландских поселенцев. Использовался также как пересыльный пункт и лагерь для депортации, за что был прозван иммигрантами «островом слез». С 1965 г. стал частью Национального памятника «Статуя Свободы». В 1990 на острове открылся Музей иммиграции. , постояли у подножия «Эмпайр-стейт-билдинг», а потом поднялись на лифте на смотровую площадку на крыше и помахали оттуда статуе Свободы. Мэгги была в восторге – мой сюрприз-путешествие произвел на нее неизгладимое впечатление. Я тоже был счастлив, потому что была счастлива она. Правда, поездка обошлась нам в тысячу четыреста шестьдесят девять долларов, но оно того стоило. Я, во всяком случае, ни о чем не жалел, ни тогда, ни потом, и все же получать счета, которые нужно было как-то оплачивать, было чертовски неприятно.