- Если это еще раз повторится, я перережу тебе глотку. Предоставь все мне. Моя обязанность - принимать гостью в нашем доме и на винограднике. Я буду мыть виноград и подавать ей в тазу или на блюде.
А потом сказала с улыбкой:
- С этого дня мой отец уже не смел делать то, что ему не положено. Как видите, женщина вполне способна противостоять жизни и даже своему мужу.
Зал засмеялся, а она продолжила:
- Визиты принцессы к нам то и дело повторялись, и она старалась продлить свое пребывание в нашем доме. А когда возвращалась к себе во дворец, обходила виноградник, шла по другой дороге, которая приводила ее к стенам дворца, и входила во дворец через боковую дверь. А когда мы с матерью приближались с ней к двери, просила подождать и о чем-то шепталась с поджидавшей ее старухой, а потом давала нам знак либо оставаться там, где мы есть, либо уходить, и мы уходили. Позже мы все от нее узнали. Как-то мы сказали ей, что у нас нет больше винограда угостить ее, потому что рабы царя перестали пускать нас к нашему винограднику ночью. А это привело к тому, что там не осталось винограда, после того как туда ночью стали приходить люди, а мы никак не могли узнать, что это за люди, потому что рабы царя не позволяли нам приблизиться к винограднику.
Принцесса сказала, что именно в этом причина того, почему она обременяла нас своими частыми визитами.
Увидев на наших лицах недоумение, она сказала:
- Причина в постоянных пирах эмиров и принцесс. Когда им и их гостям, мужчинам и женщинам, надоедает сидеть во дворце и ударяет в голову вино, они разбегаются вокруг дворца и играют в прятки по звериным правилам. Женщины прячутся от мужчин или делают вид, что прячутся, мужчины отворачиваются под надзором старухи, которая следит за тем, чтобы они не подглядывали и чтобы у женщин было время спрятаться. Потом по сигналу старухи мужчины начинали искать женщин в винограднике, и если какая-то из них желала того, кто ее хочет, она делала какое-нибудь движение, чтобы он ее нашел. А если тот, кто оказывался рядом, был ей не мил, она прижималась к земле, как куропатка, которая прячется от охотника и не выдает себя, даже если он на нее наступит.
Я же, - сказала принцесса, - не могла мириться с этими обычаями и этим поведением и, чтобы не смущать себя и не мешать гостям, убегала к вам. Поэтому и не торопилась возвращаться во дворец, пока не была уверена, что все покинули его и заняты своими играми. Тогда я шла в свою комнату и запиралась там.
Принцесса продолжила свой рассказ:
- Но не только поэтому обременяла я вас своими приходами, отвлекая вас от дел, которых, как я поняла, пообщавшись с вами, у вас было предостаточно. Причина еще в том, что среди диких котов, гонявшихся за своими жертвами, был один эмир, лицо которого мне видеть не хотелось, и я старалась даже не говорить с ним.
Признаться, меня удивили слова принцессы, особенно когда она сказала, что этот эмир говорил, что любит ее. Удивилась я, потому что не так представляла себе принцессу и эмира, когда в долгие зимние месяцы слушали мы рассказы стариков о похищенных принцессах и эмирах, раненных во время войны или заговора. Удивили меня слова принцессы о том, что она не хотела оставаться во дворце из-за преследований эмира, который говорил, что любит ее. Она не понимала, как может тот, кто любит, отдавать предмет своей любви другому.
- Эмир этот, - сказала она, - знал, как я одеваюсь, но когда я пряталась от него со всеми, вовсе не стремился меня найти. Когда я делала так, чтобы он меня заметил, он не обращал на меня внимания и шел к другой. А когда, не замечая меня, приближался ко мне другой охотник, он шептал ему что-то на ухо, и было понятно, что он подсказывает тому, где я прячусь, чтобы он занялся мной, пока сам эмир будет с другой. Когда моя мать стала расспрашивать меня, я отвечала ей, что не позволю никому другому приблизиться ко мне, что все это мне надоело, что я не могу больше видеть того, кто зовется моим нареченным, что мне наскучила тишина дворца, его еда, одежды, отношения. Поэтому я и отправилась туда, где человек ближе всего к Аллаху, земле и людям, - в деревню, и ближайшим оказался ваш дом. И если бы мне пришлось выбирать, я, возможно, сказала бы, что вы ближе всего моей душе.
Сказав это, она зарыдала так, что моя мать стала целовать ее в голову, чтобы облегчить ее страдание, и говорить ей, что эмир презренный трус и негодяй. Но потом села рядом с ней и спросила:
- А не может быть так, моя дорогая, что все это в поведении эмира тебе только почудилось? Что, если он не находил тебя по случайности, а не специально, по какому-то умыслу?
Читать дальше