Кливленд Эмори - Кот на Рождество

В конце концов после моего очередного вопля он вставал и как триумфатор устраивал обход всей квартиры. Все это было прекрасным решением проблемы оздоровления и, уж конечно, куда более успешным, чем всякие диеты. Для меня же эти упражнения вовсе не равнялись поездке в парк, о чем свидетельствовали расцарапанные в кровь руки. И однажды ночью, когда я наблюдал за его победным шествием, думая о том, что все это значит для меня, я осознал, что ему действительно необходима прогулка в парке.

Упражнений дома, как бы они ни были приятны, было явно недостаточно. Коты, конечно, не собаки, но, по-моему, просто нелепо считать, что нельзя прогуляться с котом. Безусловно, можно - при наличии воли и дисциплины, а также редкой комбинации знаний и упорства, что всегда было отличительной чертой моих отношений с Белым Медведем.

Я провел свои обычные исследования, и вскоре операция по выгуливанию кота стала моим главным делом. Во-первых, я раздобыл подходящую сбрую. Потом, после того как разобрался в ней, засунул в эту амуницию кота - а это проще сказать, чем сделать. Потом я попытался превратить все в игру с тем, что если уж он и не подружится со всем этим снаряжением, то по крайней мере согласится терпеть его на себе.

Наконец я был готов попрактиковаться дома. Я стоял, держа поводок, и терпеливо ждал, куда кот решит пойти. К сожалению, он не хотел идти никуда. Он просто припал к полу и, угрожающе молотя хвостом, смотрел на меня. Его взгляд говорил мне: «Итак, теперь я должен жить в смирительной рубашке?» Я сказал ему, что этот вопрос не заслуживает серьезного ответа. Он, как обычно, сделал из мухи слона - и может идти куда пожелает. С этими словами я чуть ослабил поводок в надежде на то, что кот, хотя бы из уважения ко мне, сделает один-два шага. Но ничего не произошло. В результате я сам сделал намек на движение в его любимом направлении, в то же время спрашивая его, не хочет ли он пройтись в кухню.

В тот момент, когда я произносил слово «кухня», он вскочил. Я знал, что вслед за этим он, крича, потребует еды - без меня, без поводка и всей этой сбруи, из которой он, как-то соединив передние и задние лапы, неожиданно выпрыгнул.

Теперь ничего не оставалось, как дать ему поесть, что вряд ли соответствовало оздоровительной программе. Я понял, что нужно заняться усовершенствованием снаряжения.

В результате я смастерил такую сбрую, что сам фокусник Гудини не смог бы выбраться из нее. Но опять я стоял, ждал, а он не двигался. За все время нашей домашней тренировки он пошевелился только два раза. Один раз, когда зазвонил телефон, - он предпочитал, чтобы звонок замолкал как можно быстрее, и во второй раз, когда раздался звонок у двери и появился знакомый шахматист. Тут я решил закончить нашу тренировку.

После того как шахматист ушел, я предположил, что, возможно, домашняя практика - это просто пустая трата времени. Пожалуй, не было смысла заставлять его ходить по дому, пора было двинуться на улицу.

Я взял кота и пошел к лифту. Вместе с нами спускалась дама, и, когда я поставил кота на пол, она поинтересовалась:

- О, вы прогуливаете его. Я не знала, что котов прогуливают. Как вам удалось запихнуть его во все это?

- Опыт, - сказал я ей, - и настойчивость - но это было нелегко.

После, когда лифт остановился, я задумался о том, как будет выглядеть наш проход через холл. Об этом же думал, конечно, и Белый Медведь. И пока мы обсуждали проблему, лифт, естественно, пошел снова вверх, в этот раз мы прокатились до самого верхнего этажа, где нас встретил мой знакомый.

- Ну и ну! - сказал он. - Кот на прогулке! Я и не знал, что такое возможно.

В этот раз, как только лифт остановился на первом этаже, я схватил Белого Медведя, пронес его через холл, потом перешел улицу и направился прямо в Центральный парк. Там, после тщательной проверки его сбруи, я осторожно опустил кота на землю.

Должен сказать, его все заинтересовало - в особенности птицы, собаки и белки, и, хотя у меня было впечатление, что последних он воспринимает как лазающих по деревьям мышей, наконец я почувствовал, что он начнет двигаться. Однако, рассматривая все вокруг, он отказывался сделать хотя бы шаг. Я стоял и ждал, стоял и ждал. Он мог бы хоть немножко подвигаться, думал я, почти засыпая.

Вдруг позади раздался громкий лай. Я обернулся и увидел, как прямо на нас несется афганская борзая. В тот момент мне показалось, что это самая большая собака из всех когда-либо встречавшихся мне. Я прыгнул к Белому Медведю, и в этот миг ощутил сильнейший удар, который сделал бы честь взрослому мужчине.