Мюриэл Спарк - На публику

Они удалились на такое расстояние от номера, что подслушивать и подглядывать за ними стало невозможным.

— Я ни разу в жизни не была на оргии, — сказала Аннабел.

Девушка вдруг разразилась потоком взволнованных фраз:

— Простите меня, умоляю вас, простите, синьора, — заклинала она Леди Тигрицу. — Я любила вашего мужа, но, прочитав его письмо, я поняла, что он этого не заслуживал. Я никогда ему не навязывалась. Сегодня у меня дома был один репортер, он расспрашивал меня о нашем романе. Он и сам много чего наговорил мне и все допытывался, была ли я в той церкви, где за Фредериком гонялись дамы. Он сказал...

— Ш-ш-ш, — Аннабел схватила ее за плечо и поднесла палец к кнопке лифта. И направо и налево коридор был пуст, но как знать, что происходит за любой закрытой дверью.

— Успокойтесь же. Не надо так огорчаться, — сказала Аннабел.

Девушка все еще плакала, но, казалось, несколько повеселела, облегчив душу.

— Что за репортер? Говорите тихо.

Марина понизила голос.

— Не знаю, как его зовут. Такой высокий, белокурый. Он немец.

— Что вы ему сказали?

— Я сказала, что и близко не подходила к той церкви. И это правда. Я сказала ему, что бываю у мистера и миссис Кристофер, так как шью распашонки для их сынишки.

— Молодец. Вы не показывали ему письмо?

— Нет, о нет. Он предлагал мне денег за историю моей любви, но о письме не говорил ни слова. Ваш муж, наверно, помешался. Ни о чем подобном он никогда прежде со мной не говорил.

— Вы думаете, он сошел с ума?

— Конечно. Мне иногда и раньше так казалось, когда он начинал вдруг проклинать свою судьбу.

В коридоре открылась одна из дверей. Охорашиваясь и обсуждая, не похолодало ли на улице, вышла пожилая пара в вечерних туалетах. Он одергивал на ходу смокинг, она, поведя плечами, поправила белую шерстяную накидку. Они подошли к лифту.

— Вам вниз? — спросила Аннабел по-итальянски и нажала кнопку, вызывая лифт.

Вверх ехать было нельзя, так как лифт не поднимался выше, но ни он, ни она об этом не упомянули и вообще не сказали ни слова. Приветливо кивая, они показывали жестами, что едут вниз. Эти двое не понимали по-итальянски.

Лифт пришел.

— Вы верите мне, вы меня простили? — спросила девушка.

— Всего хорошего, — сказала Аннабел; она втолкнула ее в лифт вслед за пожилой четой, потом приветливо кивнула — не девушке, а как бы всем троим, дверцы захлопнулись.

К вечеру благодаря ее усилиям слухи об оргии как будто пошли на убыль. Ребенок спал. Аннабел отдыхала, дожидаясь Луиджи, который должен был вот-вот прийти и пообедать вместе с ней. Тем временем она дозвонилась до Голли Макинтош, оказавшейся в Париже, и отчасти для того, чтобы уяснить все для себя самой накануне дачи показаний, испробовала на Голли свою версию о смерти Фредерика.

— В конце концов, — рассказывала Аннабел, — эти женщины настигли его в одной церкви и начали за ним гоняться. Под церковью есть вырытые в земле катакомбы, а их поддерживают леса. Мы с Фредериком там однажды были. Так представляешь — он бежит, а все эти девицы гонятся за ним, гуськом. Одна была так близко, что он шарахнулся в сторону — и прямо вниз. А еще одна пробралась в нашу новую квартиру и от любви к нему покушалась на самоубийство. Милая моя, я чуть не заболела.

Голли спросила:

— А что это за слухи, будто у вас в квартире была оргия и какая-то молодая американка отравилась наркотиками, а потом одна девочка обнаружила в шкафу ее тело.

— В шкафу? Это пишут парижские газеты?

— Да.

— Что за газета? Как это могло попасть в парижский воскресный выпуск, когда римские только сегодня поместили этот материал? Как называется газета?

— Не помню. Она осталась наверху. Я говорю из вестибюля. Аннабел?..

— Да?

— На твоем месте я бы смылась.

— Почему?

— Да так. Приезжай ко мне, вместе съездим куда-нибудь. Скажем, в Швейцарию. В Лозанне у меня знакомые, уверена, что вы друг другу понравитесь. У них бассейн.

— Зачем мне бассейн? Я сегодня навестила эту девушку. Это было тяжкое испытание, но я его перенесла.

— Какую девушку?

— Ту американку. Ее зовут Данайя Лайтенс. Ту самую, что приняла пилюли в моей ванной.

— Лайтенс!.. Кажется, я знаю родителей, если это те, что жили в Нантакете. У них и на шестьдесят шестой была квартира. Как пишется их фамилия?

— Понятия не имею. Они тоже были в больнице.

— А что она говорит?

— Говорит, что благодарна.

— Что? Плохо слышно. Кто благодарен? Ее мать?..

— Ты была великолепна, — говорил Луиджи, вспоминая только что увиденные на телеэкране кадры, запечатлевшие Аннабел в момент прихода и ухода на пороге больницы. — Слухам насчет оргии конец. Теперь все знают, что твой муж погиб, спасаясь от влюбленных женщин. Во время следствия никто об оргии не заикнется. Сегодня я видел Билли О'Брайена и от него узнал фамилию и адрес Марины