Джозеф Конрад - Теневая черта

Мы шли по темной тенистой аллее эспланады. Здесь, под деревьями, было сравнительно прохладно.

- Я знаю, кто здорово рад, что видел вас в последний раз, - вдруг засмеявшись, заметил капитан Джайлс.

Я догадался, что он имеет в виду стюарда. У этого малого до последнего момента был испуганно-угрюмый вид. Я выразил удивление, что он попытался без всякой причины сыграть со мной такую скверную штуку.

- Разве вы не понимаете, что он хотел избавиться от нашего друга Гамильтона, сунуть его на это место? Тогда он убрался бы отсюда навсегда. Понимаете?

- Господи! - воскликнул я, чувствуя себя почему-то униженным. - Неужели это возможно? Каким же он должен быть дураком! Этого заносчивого, наглого бездельника! Да что вы! Да он не мог бы... И, однако, это ему чуть не удалось, ведь портовое управление должно было послать кого-нибудь.

- Да. Дурак вроде нашего стюарда иногда может быть опасен, сентенциозно заявил капитан Джайлс. - Именно потому, что он дурак, - еще наставительнее прибавил он своим самодовольным тихим голосом. - Потому что, - продолжал он в тоне неопровержимого утверждения, - ни один разумный человек не стал бы рисковать быть выброшенным из единственного места, где ему не грозит голодная смерть, только для того, чтобы избавиться от простой неприятности - от досадного пустяка. Не правда ли?

- Конечно, - согласился я, подавляя желание,расхохотаться над таинственной серьезностью, с которой он делился плодами своей премудрости, как будто они были результатом недозволенных операций. - Но он вообще производит впечатление не совсем нормального. Вероятно, так оно и есть.

- Ну, что касается этого, то, я думаю, все люди немножко сумасшедшие, спокойно заявил он.

- Вы не допускаете исключений? - спросил я только для того, чтобы услышать его ответ.

Он помолчал немного, затем нанес мне меткий удар:

- Да ведь Кент говорит это даже про вас.

- Неужели? - парировал я, сразу озлобившись на своего бывшего капитана. - Об этом нет ничего в написанном им аттестате, который сейчас у меня в кармане.

И он привел вам примеры моей ненормальности?

Капитан Джайлс примирительным тоном пояснил, что это было только дружеское замечание, относившееся к моему внезапному уходу с судна без всякой видимой причины.

- А, уходу с его судна, - проворчал я и ускорил шаг.

Он не отставал от меня в глубоком сумраке аллеи, кап будто считал своей обязанностью выпроводить меня из колонии как нежелательного субъекта. Он слегка задых.ался, что производило трогательное впечатление. Но я не был растроган. Наоборот. Его пыхтение доставляло мне злобное удовольствие.

Вскоре я смягчился, замедлил шаг и сказал:

- Я просто хотел попробовать что-нибудь новое. Я чувствовал, что пришла пора. Разве это такое уж безумие?

Он не ответил. Мы выходили из аллеи. На мосту через канал маячила темная фигура, которая, казалось, в нерешительности ждала чего-то или кого-то.

Это был полисмен малаец, босоногий, в синем мундире.

Серебряная тесьма на его круглой шапочке тускло поблескивала при свете уличного фонаря. Он робко всматривался в нас.

Прежде чем мы успели подойти к нему, он повернулся и пошел впереди нас по направлению к молу. Пришлось пройти еще около ста ярдов; и затем я увидел своих кули, сидящих на корточках. Они держали шест на плечах, и все мое земное достояние, по-прежнему привязанное к шесту, покоилось на земле между ними. Сколько было видно глазу, на набережной не было ни одной живой души, за исключением полисмена, который отдал нам честь.

По-видимому, он задержал кули, как подозрительных, и не пустил их на мол. Но по моему знаку он с готовностью снял запрет. Терпеливые парни, поднявшись со слабым стоном, затрусили по доскам, а я приготовился распрощаться с капитаном Джайлсом, который стоял с таким видом, как будто его миссия приближалась к концу. Нельзя было отрицать, что все это сделал он. И пока я колебался, подыскивая подходящую фразу, он сказал:

- Вероятно, у вас будет хлопот по горло.

Я спросил, что заставляет его так думать; и он сослался на свой большой опыт. Судно давно вышло из порта, судовладельцы недостижимы по телеграфу, а единственный человек, который мог бы объяснить дело, мертв и похоронен.

- А вы сами в некотором роде новичок, - закончил он не допускающим возражений тоном.

- И не говорите, - сказал я. - Я слишком хорошо это знаю. Я только хотел бы, чтоб вы могли передать мне частицу своего опыта прежде, чем я уеду. Так как этого нельзя сделать за десять минут, то лучше мне и не спрашивать. К тому же меня ждет портовый катер. Но я не буду по-настоящему спокоен, пока не выведу своего судна в Индийский океан.