Алекс Хейли - Корни. Часть I

Резко вздрогнув, Кунта проснулся и долго лежал, не шелохнувшись, пытаясь понять, что же произошло. Затем, протянув руку к низу живота, он почувствовал на себе и на постели тёплую влагу. Испугавшись, он потянулся за тряпкой и вытер себя и постель. Он сидел в темноте, а его страх сменился растерянностью, растерянность стыдом, стыд — радостью, а радость — гордостью. Интересно, случилось ли это с его сверстниками? Ему хотелось, чтобы с ним это случилось с первым, потому что такое происходит, когда мальчик по-настоящему становится мужчиной. Но Кунта понимал, что об этом ему никогда не узнать, поскольку о таком ни с кем не говорили. В конце концов, утомившись, он снова улёгся и погрузился в крепкий сон.

Однажды, обедая на своём участке, Кунта говорил сам себе, что знает в Джуффуре каждого мужчину, каждую женщину, ребёнка, собаку и козу, и что во время исполнения своих обязанностей он почти каждый день виделся или разговаривал с жителями своей деревни. Почему же он чувствовал себя одиноким? Разве он был сиротой? Разве у него не было отца и матери? Разве не смотрели на него братья, как на бога? Разве не дружил он с теми, с кем играл в детстве, пас коз, а потом вернулся в Джуффур мужчиной? Разве не заслужил он уважения старших и зависти сверстников тем, что в его хозяйстве уже было семь коз, три курицы и хорошо обставленная хижина?

И всё же он был одинок. Оморо был слишком занят и не мог уделять Кунте столько же времени, сколько уделял ему в детстве. Бинта тоже следила за тремя младшими братьями, хотя Кунте и матери всё равно нечего было сказать друг другу. Даже Ламин как-то отдалился от него, поскольку за время отсутствия Кунты Суваду сильно привязался к Ламину и теперь был всегда рядом с ним. Бинта теперь часто велела Ламину и Суваду забирать с собой Мади, и Кунта не мог сдержать улыбку, глядя на трёх своих братьев, идущих по деревне друг за другом.

Никто теперь не ходил за Кунтой, и никто не шёл рядом, так как его сверстники занимались устройством собственных хижин и уходом за участками и животными. Они, наверное, тоже часто задумывались о том, что же им дало их новое положение. Участки их были малы, работа тяжела, собственность не шла ни в какое сравнение с собственностью старших мужчин. Всю важную работу делали взрослые, а им оставалось следить за горшками, которые и без их проверок были всегда чистыми.

Чувствуя беспокойство и одиночество, Кунта в этот вечер вышел из хижины, чтобы пройтись. Ноги сами привели его к костру, где бабушки рассказывали истории детям первого кафо. Кунта остановился на достаточном расстоянии, чтобы слышать истории, но чтобы этого не было заметно окружающим и присел, делая вид, что рассматривает какой-то камень. Одна из бабушек рассказывала историю, которую Кунта слышал много раз, когда был маленьким, и теперь, глядя на широко раскрытые глаза Мади и Суваду, он почувствовал лёгкую грусть.

Вздохнув, он поднялся и пошёл дальше. У следующего костра Ламин со своими сверстниками пели песни из Корана. Бинта и другие женщины сидели у другого костра и сплетничали. Пройдя мимо этих костров, Кунта пошёл к большому баобабу, где у отдельного костра сидели взрослые мужчины и обсуждали серьёзные дела. Чувствуя себя слишком молодым, чтобы подойти близко к этому костру, Кунта услышал, как один из старейшин спросил: «Кто-нибудь может сказать, сколько пропадает наших людей?»

Некоторое время никто не отвечал, затем заговорил кинтанго. «Я слушал барабаны и считал пропавших. Мне кажется, каждую луну из нашей части реки пропадает 50–60 человек». «А почему мы считаем только тех, кого украли? Мы должны считать и тех, кого тубобы убили и сожгли в деревнях», — сказал арафанг. «Они бы ничего не смогли без помощи предателей с нашей стороны, — снова заговорил старейшина. — За деньги тубобов мы поворачиваемся против своих. Жадность и предательство дают нам тубобы взамен украденных людей».

И снова все замолчали. Затем кинтанго произнёс: «Самое плохое то, что тубобы спокойно лгут и пользуются нечестными приёмами. Это даёт им преимущество перед нами».

Через некоторое время один из молодых мужчин четвёртого кафо спросил: «А тубобы могут измениться?» «Это произойдет, — ответил один из старейшин, — когда река потечёт вспять».

Вскоре костёр догорел, и мужчины стали вставать и расходиться. Но пять молодых мужчин третьего кафо остались, чтобы засыпать все догоревшие костры пылью, а остальные, включая Кунту, пошли на свои места с обратной стороны деревенского забора, чтобы охранять Джуффур.