Пьер Корнель - Гораций

Не можем братьев мы к супругу приравнять.

Нас вводят в новый дом законы Гименея,

И с отчим домом связь становится слабее.

По-разному теперь и думаешь о них,

А мужа полюбив, забудешь о родных,

Но если милого отца признал как зятя

Хотя не муж, для нас не меньше он, чем брат!

И их по-прежнему мы любим, и его,

Но предпочесть - увы! - не в силах никого.

Сабина, можешь ты, и мучась и страдая,

Лить одного хотеть, о прочем забывая,

Но если вышний суд угрозы не смягчит,

Мне нечего желать и все меня страшит.

Сабина

Так рассуждать нельзя. Судьба для всех сурова:

Один ведь должен пасть - и от руки другого.

Хотя по-разному мы думаем о них,

К супругу уходя, нельзя забыть родных.

Не все вольны стереть заветы Гименея,

И мужа любим мы, о близких сожалея,

Природа властвует над нами с детских лет,

И кровным родичам ни в ком замены нет.

И муж и родичи - душа твоя и тело.

Все горести равны, достигшие предела.

Но суженый, по ком ты нынче без ума,

Он для тебя лишь то, что ты творишь сама.

Причуды ревности, дурное настроенье

И часто он забыт, забыт в одно мгновенье.

Трудней ли разуму влеченье побороть?

Но связи вечные - родная кровь и плоть.

Того, что скреплено обдуманным союзом,

Нельзя предпочитать родства священным узам,

И если вышний суд решенья не смягчит,

Мне нечего желать и все меня страшит.

А ты - тебе дано, и мучась и страдая,

Лишь одного хотеть, о прочем забывая.

Камилла

Поистине, тебе не волновало кровь

Пустое для тебя и чуждое - любовь.

Сначала в силах мы сопротивляться страсти,

Пока она своей не показала власти,

Покуда наш отец, ее впустивши в дом,

Не сделал дерзкого захватчика царем.

Приходит - кроткая, царит же - как тиранка.

Но раз твоей душе понравилась приманка,

Преодолеть любовь душа уж не вольна

И хочет лишь того, что повелит она.

Мы крепко скованы, но сладкими цепями.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Старый Гораций, Сабина, Камилла

Старый Гораций

Я прихожу сюда с недобрыми вестями,

О дочери мои! Но незачем скрывать

То, что вы можете от каждого узнать.

Свершился суд богов, и бьются ваши братья.

Сабина

Да, не таких вестей могла бы ожидать я,

Казалось мне всегда, что правый суд богов

К нам должен быть не так безжалостно суров.

Не утешай же нас. Так тягостно несчастье,

Что жалки все слова и ни к чему участье.

С мученьями теперь покончить мы вольны,

А смерти жаждущим несчастья не страшны.

Легко могли бы мы, храня на людях гордость,

Свое отчаянье изобразить как твердость.

Но если слабыми сейчас не стыдно быть,

К чему же пред людьми храбриться и хитрить?

Мужчинам свойственно подобное искусство,

А мы - на женские мы притязаем чувства

И вовсе не хотим, чтоб с нами клял судьбу

Суровый муж, всегда готовый на борьбу.

Встречай же не дрожа губительные грозы

И слез не проливай, на наши глядя слезы.

Ну, словом, я молю - в жестокий этот час

Храни свой гордый дух, не осуждая нас.

Старый Гораций

Слезам и жалобам не нахожу упрека,

Ведь я с самим собой боролся так жестоко,

Что, может быть, теперь не смог бы устоять,

Когда бы столько же страшился потерять.

Врагами для меня твои не стали братья.

Как прежде, всем троим готов раскрыть объятья;

Но с дружбой не сравнить ни страстную любовь,

Ни ту, что вызывать должна родная кровь.

Мне не дано познать тоску, что истомила

Сабину - о родных, о женихе - Камиллу.

Я видеть в них могу врагов страны моей

И полностью, стоять за милых сыновей.

Хвала благим богам, они достойны Рима,

И их избрание для всех неоспоримо;

А жалость отметя, что устремлялась к ним,

Они вдвойне себя прославили и Рим.

Да, если б, духом пав, ее они искали

Иль уступили ей и отвергать не стали,

То от моей руки на них бы пала месть

За рода моего поруганную честь.

Но раз, не внемля им, других избрать хотели,

Я к той же, что и вы, тогда склонялся цели,

И если б до богов донесся голос мой,

Других бы доблестных послала Альба в бой,

Чтоб, кровью братскою не оскверняя славу,

Стяжали торжество Горации по праву

И чтобы не в таком неправедном бою

Теперь родимый град обрел судьбу свою.

Но нет! Бессмертные судили по-иному.

Мой дух покорствует решению святому,

И жертвы он готов любые принести

И в счастье родины блаженство обрести.

Мужайтесь же, как я, - не так вам будет больно.

Вы обе римлянки - и этого довольно.