Курт Воннегут - Окаменевшие муравьи

— Ну, здесь и дыра, — с восхищением сказал Джозеф Брозник, хватаясь за поручень и вглядываясь в гулкую темноту внизу. Он долго поднимался на гору и не мог отдышаться. Его лысая голова покрылась потом.

— Поразительная дыра, — сказал двадцатипятилетний брат Джозефа, Питер. Его длинному большому телу было неудобно в отсыревшей от тумана одежде. Он порылся в голове в поисках более мудрого замечания, но ничего не нашел. Без сомнений, эта дыра была действительно изумительной. Назойливый начальник шахты Боргоров сказал, что это отверстие в полмили глубиной — на месте источника радиоактивной минеральной воды. Казалось, восторг Боргорова не уменьшает даже то, что дыра не давала урана.

Питер изучал Боргорова с интересом. Он казался молодым напыщенным ослом, но его имя вызывало страх и уважение, когда упоминалось на сборищах горняков. Поговаривали, не без страха, что он любимый третий племянник Сталина, и что он просто учится перед более великими делами.

Питер и его брат, ведущие мимеркологи России, были вызваны из Университета Днепропетровска, чтобы осмотреть дыру или, скорее, окаменелости, которые появились из дыры. Мимеркология, как они объясняли сотням случайных охранников, которые останавливали их по пути в зону, была ответвлением от науки, посвященной изучению муравьев. Несомненно, дыра была богатой жилой окаменелых муравьев.

Питер подтолкнул камень, размером со свою голову, и закрыл им дыру. Он пожал плечами и пошел в сторону от дыры, немелодично насвистывая. Он опять вспоминал унижение, которые испытал месяц назад, когда его заставили публично извиняться за свою работу про Raptiformica sanguinea — воинственных муравьев-рабовладельцев, найденных под живыми изгородями. Питер показал их миру как шедевр гуманитарного и научного метода, только чтобы получить в награду язвительный упрек из Москвы. Человек, который не мог отличить Raptiformica sanguinea от сороконожки, заклеймил его идеологическим ренегатом, с опасными тенденциями западного декадентства. Питер сжимал и разжимал кулаки, злой и разочарованный. В действительности он был вынужден извиняться, потому что муравьи, которых он изучал, не следовали за желаниями научного коммунистического начальства.

— Убеждайте как следует, — посоветовал Боргоров, — люди могут выполнить все, что вобьют себе в голову. Эту дыру закончили за месяц, с того момента как пришел приказ из Москвы. Кто-то наверху мечтает, что мы найдем уран на этом пятнышке, — загадочно добавил он.

— Вас наградят, — рассеяно сказал Питер, пробуя кончик колючей проволоки вокруг дыры.

Его слава дошла в эту зону раньше, чем он сам, полагал он. Во всяком случае, Боргоров избегал смотреть ему в глаза и обращался всегда к Джозефу. Джозеф — надежный и идеологически непогрешимый. Именно Джозеф советовал не публиковать спорную работу. Именно он написал извинения. Теперь Джозеф громко сравнивал эту дыру с Пирамидами, с Висячими садами Вавилона, с Колоссом Родосским.

Боргоров болтал без умолку и уже надоел, а Джозеф тепло соглашался. Питер поймал взгляд брата и понял, что брат хочет прогуляться по странной новой местности. Под их ногами были Рудные горы, разделяющие оккупированную Россией часть Германии и Чехословакии. Серые потоки людей направлялись к шахтам и кавернам, выдолбленным в зеленых горных склонах, и обратно. Грязное полчище с красными глазами, сверлящее горы в поисках урана.

— Когда вы хотите взглянуть на окаменелых муравьев, которых мы нашли? — спросил Боргоров, встревая в их мысли. — Они заперты сейчас, но мы можем получить к ним доступ завтра в любое время. Я расставил их в порядке слоев, в которых мы их нашли.

— Ну, — отозвался Джозеф, — лучшая часть дня была потрачена на то, чтобы достать сюда пропуск, поэтому мы в любом случае не сможем много сделать до завтрашнего утра.

— И вчера, и позавчера, и позапозавчера мы сидели на жесткой скамье и ждали пропуск, — устало проворчал Питер. Тотчас он понял, что он опять ляпнул лишнее. Черные брови Боргорова поднялись, а Джозеф посмотрел на него сердито. По рассеянности Питер постоянно нарушал одну из главных заповедей Джозефа: «Никогда открыто не жалуйся». Питер вздохнул. На войне он тысячи раз верил, что он яростный патриот России. Сейчас перед ним стоял соотечественник, который в каждом его слове или жесте пытался найти измену. Он несчастно посмотрел на Джозефа и увидел в его глазах все ту же старую мысль: «Улыбайся и соглашайся со всем».