- Не бойтесь, - сказал я, но никто меня не услышал, потому что одновременно со мной директор произнес:
- Дайте звонок, Гайардо.
Снова построились в ряды, на этот раз не спеша. Жара пока еще была терпимой, но мы уже страдали от какой-то сонливости, некоей разновидности скуки.
- Они устали, - пробормотал Хавьер. - Это плохо. - И злобно предупредил: - Не поддавайтесь на разговоры!
Остальные передали его предостережение по рядам.
- Нет, - сказал я. - Подожди. Они рассвирепеют, как звери, лишь только Ферруфино заговорит.
Прошло несколько секунд тишины, подозрительно тяжелой, прежде чем мы один за другим подняли взгляд на этого человечка в сером. Он спокойно стоял, сложив руки на животе, сдвинув ноги.
- Я не хочу знать, кто затеял этот балаган, - произнес он.
Настоящий актер: размеренное, мягкое звучание голоса, почти сердечные слова, монументальная поза - все было тщательно продумано. Должно быть, он тренировался наедине у себя в кабинете.
- Подобные поступки - позор для вас, для школы и для меня. Я был очень терпелив, слышите, слишком терпелив с зачинщиком этих беспорядков, но он переступил черту...
Я или Лу? Огненный язык, жадный и бесконечный, лизал мою спину, горло, щеки, пока глаза всей Средней школы блуждали, отыскивая меня. Смотрел ли на меня Лу? Завидовал ли мне? Смотрели ли на меня койоты? Кто-то сзади дважды похлопал меня ладонью по руке, чтобы подбодрить. Директор долго говорил о Боге, дисциплине и высших духовных ценностях. Он сказал, что двери дирекции всегда открыты, что настоящие смельчаки должны показать свое лицо.
- Показать свое лицо, - повторил он, теперь уже властно, - то есть говорить в глаза, говорить со мной.
- Не будь дураком! - сразу же сказал я. - Не будь дураком!
Но Райгада уже поднял руку и одновременно сделал шаг влево, покидая строй. Удовлетворенная улыбка скользнула по губам Ферруфино и тут же исчезла.
- Слушаю тебя, Райгада... - сказал он.
По мере того как тот говорил, слова придавали ему силы. Он даже один раз драматически вскинул руки. Заверил, что мы не плохие и что мы любим школу и наших учителей; напомнил, что молодежь импульсивна. От имени всех он попросил прощения. Затем начал заикаться, но продолжил:
- Мы просим вас, сеньор директор, вывесить расписание экзаменов, как в прошлые года... - И испуганно смолк.
- Запишите, Гайардо, - сказал Ферруфино. - На следующей неделе учащийся Райгада будет ежедневно заниматься до девяти вечера. - Он сделал паузу. - В кондуите укажите причину: за бунт против педагогических мероприятий.
- Сеньор директор... - Райгада сделался мертвенно-бледным.
- По-моему, справедливо, - прошептал Хавьер. - Вот баран.
II
Луч солнца пробирался ко мне через грязное слуховое окно и ласкал глаза и лоб, наполняя меня спокойствием. Однако сердце билось учащенно и временами замирало. Оставалось полчаса до выхода; нетерпение ребят немного улеглось. Выступят ли они после всего этого?
- Садитесь, Монтес, - сказал учитель Самбрано. - Вы осел.
- Никто не сомневается в этом, - подтвердил Хавьер сбоку от меня. - Он осел.
Дошел ли приказ до всех классов? Я не хотел снова терзаться мрачными предположениями, но постоянно видел Лу в нескольких метрах от своей парты и испытывал тревогу и сомнение, потому что знал, что в сущности решается вопрос не расписания экзаменов и даже не вопрос чести, - речь идет о личной мести. Как пренебречь этой счастливой возможностью напасть на врага, потерявшего бдительность?
- Возьми, - произнес кто-то рядом со мной. - Это от Лу.
"Согласен возглавить командование вместе с тобой и Райгадой". Лу поставил подпись дважды. Между его автографами, как маленькая клякса, стоял выведенный блестящими чернилами знак, который мы все уважали: заглавная буква "К", заключенная в черный кружок*. Я посмотрел на Лу: у него были узкие лоб и губы, миндалевидные глаза, впалые щеки и выдающаяся вперед мощная челюсть. Он серьезно смотрел на меня: возможно, думал, что ситуация требует от него быть миролюбивым.
* Заглавная буква "К", заключенная в черный кружок - так, по-видимому, обозначалась принадлежность к кружку койотов. (Здесь и далее Комментарии К. Корконосенко.)
На той же самой бумажке я ответил: "Вместе с Хавьером". Он прочитал, не меняя выражения лица, и утвердительно кивнул головой.
- Хавьер, - сказал я.
- Я знаю, - ответил он. - Хорошо. Мало ему не покажется.
Директору или Лу? Я спрашивал себя об этом, но меня отвлек свист, который был сигналом к выходу. Одновременно с ним над нашими головами поднялся крик, смешавшийся с шумом передвигаемых парт. Кто-то (может быть, Кордова?) свистел громко, словно нарочито.
Читать дальше