Марио Льоса - Вожаки (рассказы) (-)

Они все прекрасно знают, говорил Лало, голову на отсечение, что знают. Знают и делают вид, что не знают. И зачем? А чтобы выпытать, выудить все, что можно. Да по их взглядам, по всем этим хитростям, по голосу и то видно. И Большой - все это мура, ничего они не знают, а спрашивают так, без всякого, им просто жаль, что у него никого нет, они переживают, хотят помочь. Может, и не знают, но в один прекрасный день додумаются, - говорит Чижик, - и тогда пусть он пеняет на себя. Трудно, что ли, повстречаться с какой-нибудь, хотя бы так, для отвода глаз! И Чабука - ага! значит, что-то тут есть! И Маньуко - какое тебе дело, нечего к нему приставать, придет время, наш Куэльяр влюбится, да еще как, а сейчас - молчите, он сюда идет.

День ото дня Куэльяр становился все более подавленным, замкнутым и молчаливым в присутствии девочек. И все более неуправляемым, отчаянным: на дне рождения Пуси взял и выбросил в окно все бенгальские огни, и она, конечно, разревелась. Маньуко вскипел, кинулся на Фитюльку с кулаками, а тот залепил ему пощечину. Только через неделю их помирили. Прости, Маньуко, даже не знаю, как это у меня вышло. Брось, Фитя, и ты меня прости за то, что я психанул. Вон Пуси стоит, она уже не сердится и к себе приглашает. Однажды он, пьяный вдрызг, пришел на рождественскую мессу; Лало с Большим тащили его в парк на себе, еле выволокли. Отпустите меня, - вопит как резаный, плевать мне на все, - наизнанку выворачивается, - вот бы сейчас револьвер! Зачем, Фитюля, нас, что ли, пристрелить? - дрыгает ногами. - Да, да! И этого, что сюда плетется, и тебя, и тебя - паф, паф! А в воскресенье ворвался на своем "форде" - жж-иик - прямо на газон ипподрома и давай пугать людей - жж-ж-иик, кто орать от страха, кто прыгнул через барьер, паника страшная! На карнавале все девочки бегали от него врассыпную, как от прокаженного, - чем в них только не кидал: кожурой, гнилыми яблоками, вонючими хлопушками, даже резиновыми шарами с мочой. Перепачкал кого мог грязью, кухонным мылом, мукой, гуталином. Они ему - псих, свинья, скотина, паразит, крыша поехала... В праздники на "Террасах", в парке, на танцах и в "Lawn Tennis" разгуливал - шпана шпаной, в изжеванном костюме, грязный, нечесаный, в руках пузырьки с эфиром - пики-ти, пики-та, бам-бац! Я ей прямо в глаза - ха-ха-ха, пики-ти, пики-та, - бам! - она ничего не видит. Подставлял палки танцующим, пусть споткнутся, а-а, упали - с приземлением вас, ля-ля! Лез во все драки, и его били, ну а мы, конечно, за него, когда могли. Смотри, Куэльяр, доиграешься, уговаривали, ты плохо кончишь! Совсем дурная слава пошла о нашем Куэльяре, и Чижик - слушай, друг, пора кончать, а Большой - на тебя смотреть радости мало, а Маньуко - девчонки вообще не хотят с тобой знаться, думают, ты - псих, бандит какой-то, ломака. Куэльяр грустно, понимающе - больше этого не будет, самому стыдно, честное слово! А то с вызовом, злобно - ага, бандит, значит, да? Эти пискушки так говорят о нем? Ну а ему - плевать сто раз, он их в гробу видал, он на них положил...

На торжественном выпускном вечере - начальство, два оркестра, "Country Club", - собрался весь класс, кроме Куэльяра. Не дури, - говорим, - ты должен быть с нами, мы тебе найдем какую-нибудь птичку, Пуси уже говорила с Марго, Фина с Илсе, Японочка с Эленой, Чабука с Флорой, да они все помирают заполучить тебя, выбирай любую и приходи с ней. А Куэльяр уперся - на кой шут ему этот дурацкий смокинг, на хрена ему этот вечер, лучше они потом соберутся. Ну ладно, твое дело, только ты сам себе враг. Тогда пусть ждет их в два часа у "Часки". Они проводят девочек и придут - надо же отметить такое событие, а он грустный-прегрустный - надо, само собой...

* * *

На следующий год, когда Чижик и Маньуко были уже на первом курсе инженерного факультета, а Лало - на подготовительном медицинского, когда Большой начал работать в фирме "Wiese" [Немецкая фирма по продаже автомобилей.], когда за Чабукой вместо Лало стал ухаживать Чижик, а за Японочкой вместо Чижика - Лало, в Мирафлорес приехала Тереса Аррарте. Куэльяр, как увидел ее, сразу, за одни, можно сказать, сутки сделался неузнаваемым. Бросил все свои выходки, на улице - в пиджаке, наглаженный, при галстуке, волосы причесаны на манер Элвиса Пресли, ботинки как зеркало. Что с тобой, Фитюль? Не узнать, паинька паинькой! А он расплывается в улыбке - ничего особенного, - водит ногтями по лацкану пиджака, посматривает с фасоном, как раньше, - надо ж и пофорсить. Ишь ты, повеселел, дружище, ну прямо поворот на все сто восемьдесят! Может, неспроста? А он весь сияет наверное, наверное. Уж не Тересита? А он вот сейчас растает - может, может. Она ему нравится? может, может... Куэльяр снова стал таким, каким все его знали раньше в младших классах. В воскресенье - на мессу (мы не раз видели, как он причащался), а после мессы всегда постоит с девочками нашего квартала, разговаривает живо, весело. Как поживаете? чего нового? погуляем в парке, Тересита, давай посидим на этой скамеечке в тени! По вечерам, когда темнеет, он шел на каток, а там то упадет нарочно, то встанет прыжком, ха-ха, все с шутками, со смехом - иди, иди сюда, Тересита, я тебя научу! А если она упадет? Да не упадет, он будет держать ее за руку! Ну давай, давай, еще разок! И Тересита - хорошо, еще один! а сама краснеет, делает ему глазки, вся из себя такая куколка, блондиночка, пухленькая, зубки беленькие, мелкие, как у мышки. В эту пору Куэльяр зачастил в яхт-клуб "Регатас" папа, запиши меня в этот клуб, там все мои друзья. И его старик - без проблем, сынок, купим акции, а там что - будут гонки?