Гейвин Лайелл - Темная сторона неба

В конце концов полицейский с кем-то долго говорил по телефону, и из разговора было видно, что тот человек не расположен долго разговаривать в пять часов утра. Потом полицейский забрал наши письменные показания и улыбнулся нам.

- Синьоры, вы можете лететь. Конечно, вы вернетесь, если того потребует расследование?

Я быстро сказал "да", пока Кен не начал возражать. На меня работало то обстоятельство, что когда мы очутимся за пределами страны, а разыскать нас будет трудно, то для них это будет удобным предлогом не проводить слишком дотошного расследования. В настоящий момент они были бы очень рады моему отбытию: если бы они начали расследование сейчас, то единственно, что им удалось бы установить, это тот факт, что им следовало бы провести расследование в отношении меня ещё раньше.

Но формально я был свободен приезжать сюда и уезжать, а в моей работе это было большим делом.

Полицейский подошел к двери и пожал нам обоим руку. А потом сказал:

- Это тот парень, которого вы привезли с собой из Афин, командир?

Я кивнул. А он вздохнул и посмотрел на бумажки, которые держал в руке - наши показания.

- Это как я вам и сказал тогда: молодежь - это такой своенравный народ, никого не слушают.

И это было близко к правде.

Больше у нас дел не оставалось, за исключением того, что "Пьяджо" стоял носом к ангарам, а на бетонном покрытии в свете звезд были видны пятна, похожие на масляные, и некоторые из них были действительно масляными. Мы оттолкнули самолет назад, залезли в него, и Кен повел меня по цепочке приготовлений к полету.

Я одел пару легких пластиковых наушников, похожих на обтекаемой формы стетоскоп, включил радиотелефон, снял машину с тормоза, и она двинулась с места.

Имея управляемое носовое шасси, "Пьяджо" катился легко и быстро, но о самолете много не скажешь по тому, как он катится по земле. Кен тихо и спокойно сидел в правом кресле, положив левую руку на колени. В тусклом синеватом свете кабины лицо его выглядело напряженным, он неторопливо перекатывал из угла в угол рта незажженную сигарету.

Я довел самолет до начала взлетно-посадочной полосы и остановился.

- Прошу - контрольную карту.

Кен стал излагать мне карту пункт за пунктом, а я бегал руками по переключателям и ручкам, там проверяя, там устанавливая. Вибрация от двигателей передавалась на все эти ручки, но самолет ещё не ожил, живым он будет в полете. А пока что это было нечто вроде домашнего животного, которое я, как я надеялся, знал, но особого доверия к нему не питал. А пока я четко выполнял набор предполетных правил хорошего тона.

Смесь - богатая... Двигатели - максимум оборотов... Рычаг управления двигателем - законтрен... Топливные баки - подключены концевые... Топливные бустерные насосы - включены... Закрылки - 20 градусов... Люки - закрыты... Груз - закреплен...

Кен осторожно пристегнулся к креслу, затем убавил свет до минимального - чтобы видны были стрелки приборов и цифры. Отражение в стекле стало не так заметно. Ночь оставалась по-прежнему темной и полупрозрачной. В некоторых фонарях вдоль полосы топливо выгорело, и вереница огней напоминала поэтому рот с отсутствующими зубами.

Кен взглянул на меня:

- Как, о'кей?

Я кивнул. Он нажал кнопку радиопередатчика на штурвале и сказал:

- "Пьяджо" просит разрешения на взлет.

Вышка прокашлялась и ответила:

- "Пьяджо" взлет разрешаю.

Я обвел взглядом кабину и успокоил дыхание. Я долго был пилотом на "Дакоте", слишком долго. Теперь мне предстояло выяснить, что я представляю собой как пилот без "Дака". А приходилось начинать с ночного взлета и без подходящего инструктажа.

"Отличный небольшой самолет без изъянов, - мелькало у меня в голове. Поставить закрылки на 20 градусов, поставить рычаг управления двигателем на 48 дюймов, и он взлетит на скорости 60 узлов. Индикатор воздушной скорости дает отставание, так что можно отрываться при 55..."

Кен снова спросил:

- О'кей?

- Да.

Я отпустил тормоза и медленно поставил рычаг управления двигателями на максимум.

Машина дернулась вперед, кабина наполнилась шумом двигателей, более трескучим и пронзительным, чем у "Пратта и Уитни" "Дакоты". Я мягко переложил руль, ожидая, когда он начнет реагировать на увеличение скорости.

Машина быстро наращивала скорость, может быть слишком скоро. Мне нужно было время привыкнуть к машине, научиться чувствовать её и предсказывать её действия. Вот она уже начала зарываться носом.

- О'кей, отрывайся, - сказал Кен.