Франсуа Ларошфуко - Мемуары

Этот отъезд Принца произвел в обществе впечатление, какое обычно производят новости о каких-либо больших событиях, и всякий старался дать ему свое объяснение. Вероятность переворота и связанных с ним перемен обрадовала народ и напугала обеспеченные слои. Коадъютор, г-жа де Шеврез и фрондеры сочли, что удаление Принца сплотит их с диором и с ними станут еще больше считаться, поскольку и них будет нужда. Королева несомненно предвидела грозившие государству бедствия, но не могла огорчаться из-за того, что могло способствовать возвращению Кардинала. Принц страшился последствий столь огромного дела и не мог решиться взять на себя осуществление так далеко заходящего замысла. Он не доверял толкавшим его на войну, опасался их ветрености и совершенно справедливо считал, что они недолго станут ему помогать нести ее бремя. К тому же он знал, что, не порывая открыто, от его дела отстраняется герцог Буйонский; что г-н де Тюренн уже заявил о том, что отныне не станет ни в чем участвовать; что герцог Лонгвиль не хочет ни во что вмешиваться и слишком недоволен своей женой, чтобы споспешествовать войне, главнейшей причиной которой она, по его мнению, и была. Маршал Ламотт взял назад данное ранее слово поднять оружие и, что бы ни побудило его изменить решение, сказал, что у него больше нет оснований жаловаться на двор, ибо Летеллье, единственного, кто был повинен в постигших его преследованиях, прогнали оттуда. И, наконец, столько доводов и столько примеров склоняло Принца последовать внутреннему желанию помириться с двором, что он, без сомнения, так бы и поступил, если бы можно было довериться слову Кардинала. Но страх перед тюрьмой все еще не оставил Принца, и он не решался положиться на добросовестное соблюдение этим министром своих обещаний. Кроме того, г-жа де Лонгвиль, от которой ее муж снова настоятельно требовал, чтобы она выехала к нему в Нормандию, не могла бы избежать этой поездки, если бы Принц заключил с двором соглашение.

При всех этих противоречащих друг другу суждениях и побуждениях герцог Ларошфуко все же хотел избавить г-жу де Лонгвиль от поездки в Руан и вместе с тем убедить Принца договориться с двором. Положение дел, однако, крайне не благоприятствовало его намерению: спустя немного часов по прибытии в Сен-Мор Принц отказался от беседы наедине с маршалом Грамоном, который явился от имени короля спросить его о причине отъезда, пригласить возвратиться в Париж и пообещать ему полную безопасность. Принц в присутствии всех ответил ему, что, хотя кардинал Мазарини и удален от двора, а господа Сервьен, Летеллье и де Лионн покинули его по приказанию королевы, тем не менее дух и правила Кардинала царят в нем по-прежнему, и, претерпев столь суровое и несправедливое заключение, он испытал на себе, что отсутствие какой-либо вины отнюдь не достаточно для обеспечения безопасности, и надеется найти ее в уединении, где сохранит те же взгляды на благо государства и славу короля, которые уже многократно высказывал. Маршала Грамона эта речь поразила и уязвила. Он рассчитывал изложить Принцу содержание своего поручения и от имени двора начать с ним переговоры, но не мог, по справедливости, обижаться на Принца за отказ в доверии словам о его безопасности, которые он только что ему передал, поскольку г-н де Лионн по секрету рассказал ему о принятом у графа Монтрезора решении вторично арестовать Принца. Принцесса, принц Конти и г-жа де Лонгвиль прибыли в Сен-Мор вскоре после Принца, и в первые дни этот новый двор был полон знати не менее, чем королевский. Больше того, чтобы послужить политике, здесь оказались налицо всевозможные развлечения, и балы, спектакли, карты, охота и изысканный стол привлекали сюда бесчисленное множество тех подбитых ветром людей, которые всегда предлагают себя при образовании партий и обычно предают или покидают их в зависимости от своих страхов или выгод. Тем не менее нашли, что их многочисленность способна расстроить вполне возможные приготовления к нападению на Сен-Мор и что эта толпа, бесполезная и стеснительная при всех других обстоятельствах, в данных условиях может сослужить службу и произвести известное впечатление. Никогда еще двор не бывал возбужден столькими интригами, как тогда. Желания королевы, как я сказал, ограничивались возвращением Кардинала. Фрондеры домогались возвращения г-на де Шатонефа; он был им нужен для осуществления многих замыслов, ибо, будь он восстановлен в своей прежней должности, все было бы много проще: он мог бы исподволь и неприметно расстраивать замыслы Кардинала и занять его пост, если бы того удалось свалить. Маршал Вильруа старался, сколько мог, склонить королеву вернуть г-на де Шатонефа, но решить этот вопрос, как и все прочие, можно было только с согласия Кардинала.