Джеймс Макферсон: Поэмы Оссиана

Гомер [Илиада, XI, 492].

С горных срываясь высот, покрытые пеною реки

Гул издают и бегут на равнину, и каждая путь свой

Опустошает.

Вергилий [Энеида, XII, 523].

Сыны Лохлина услышали шум, подобный реву потока зимнего. Сваран ударил в щит свой горбатый и кликнул сына Арно. "Что за жужжанье с холма несется, точно мушиный рой летит ввечеру? Нисходят ли долу сыны Инис-файла или шумные ветры стонут в лесу отдаленном? Так ропщет Гормал пред тем, как волны подымут белые гребни. О сын Арно, взойди на холм и обозри темный облик вересковой пустоши".

Он пошел и быстро вернулся, дрожа. Дико блуждали глаза его. Сильно стучало сердце в груди. Сбивчива, прерывиста и медлительна быта речь его.

"Восстань, сын океана, восстань, вождь темно-бурых щитов. Я вижу тьму, я вижу, как низвергается поток битвы, неумолимо движется мощь сынов Эрина. Колесница, колесница брани близится, словно пламя смерти, стремительная колесница Кухулина, благородного сына Семо. Она изогнута сзади, как волна под скалой, как золотистый туман вересковой, пустоши. Бока ее украшены дорогими каменьями и блещут, как море вкруг корабля ночного. Из тиса лощеного дышло ее, а сиденье из кости гладчайшей. По бокам ее сложены копья, а низ - подножье героев. Справа влечет колесницу копь храпящий долгогривый, широкогрудый, гордый, высоко скачущий, сильный питомец холма. Громко звенят его копыта; грива стелется на лету, словно дым струится над вереском. Блестят бока скакуна, и имя ему Сулин-Шифадда.

Слева влечет колесницу конь храпящий - тонкогривый, высокоглавый, звонкокопытный, быстрый скакун, сын холма. Дустроналом зовут его бурные сыны мечей. Тысячью ремнями стянута колесница. Их гладкая кожа блестит средь клубов пены. Узкие ремни, сверкая самоцветами, обвивают стройные шеи коней, - коней, что, как клубы тумана, летят над речными долинами. Бег их - буйство оленя дикого, сила орлицы, камнем падающей на добычу. И подъемлют они шум, словно зимний вихрь, на склонах снежной вершины Гормала.*

* Холм в Лохлине.

На колеснице узрел я вождя, могучего, бурного сына мечей. Имя героя Кухулин, сын Семо, повелитель чаш. Алые его ланиты подобны луку моему лощеному. Сверкают широко раскрытые синие очи его под темной дугою бровей. Власы его развеваются вкруг чела, словно пламя, когда, склонившись вперед, он потрясает копьем. Беги, властелин океана, беги; он грядет, словно буря вдоль речной долины".

"Да разве бежал я хоть раз от битвы несчетных копий? - отвечал король. - Разве хоть раз я бежал, сын Арно, вождь малодушный? Я шел навстречу буре Гормала, когда высоко вздымалась пена валов. Я шел навстречу небесным бурям, так мне ли бежать от героя? Да будь это сам Фингал, моя бы душа и пред ним не померкла. Восстаньте на битву, мои тысячи, разлейтесь вокруг как гулкозвучная бездна морская. Сбирайтесь вокруг блистающей стали короля вашего, неколебимые, как скалы моей родины, что встречают радостно бурю и простирают темные рощи навстречу ветру".

Как темные бури осенние свергаются с двух гулкозвучных холмов, так ринулись друг на друга герои. Как два темных потока, спадая с высоких скал, встречаются, мешают воды и с ревом несутся по равнине, так громогласно, сурово и мрачно встретились в битве Инис-файл и Лохлин. Вождь схватился с вождем и воин с воином; лязгает звонко сталь о сталь; в куски разлетаются шлемы. Повсюду льется кровь и дымится.* Звенит тетива на луках лощеных. Носятся стрелы по поднебесью. Копья летают, как метеоры, золотящие бурный лик ночи.

* Читатель может сравнить это место с подобным у Гомера (Илиада, IV, 446)

Рати, одна на другую идущие, чуть соступились,

Разом сразилися кожи, сразилися копья и силы

Воинов, медью одеянных; выпуклобляшные разом

Сшиблись щиты со щитами; гром раздался ужасный.

Вместе смешались победные крики и смертные стоны

Воев губящих и гибнущих; кровью земля заструилась.

Стаций весьма успешно подражал Гомеру:

В битве сшибаются щит со щитом и навершье с навершьем,

Меч беспощадный с мечом, с грудью грудь и с пикою пика.

[Фивиада, VIII, 398].

Громя броню, оружье грохотало

Неистово, и медных колесниц

Ободья бешено вращались...

Мильтон [Потерянный рай, VI, 209].

Как океан возмущенный, когда высоко он вздымает валы, как последний раскат небесного грома, так грохотала битва. Хоть там собрались сто бардов Кормака, готовых воспеть войну, но бессильны были голоса ста бардов, чтобы послать временам грядущим вести о стольким смертях. Ибо много героев пало, и широко разлилась кровь доблестных