Карсон Маккаллерс - Баллада о горестном кабачке

Люди отозвались на снегопад по-разному. Мисс Амелия, выглянув в окно, задумчиво пошевелила босыми пальцами и собрала потуже на шее воротник ночнушки. Она постояла у окна какое-то время, а затем принялась закрывать ставни и запирать все окна в доме. Закрыла всJ, зажгла все лампы и сурово уселась за стол с миской жареной овсянки. Причина была не в том, что мисс Амелия испугалась снегопада. Просто она не могла сразу высказать свое мнение об этом новом событии, а если она точно и определенно не понимала, что по этому поводу думает (как бывало почти всегда), то предпочитала не обращать на него вообще никакого внимания. За всю ее жизнь снег не падал в этих местах ни разу, и она никогда и никак о нем прежде не задумывалась. Но если бы она признала этот снегопад, пришлось бы принимать какое-то решение, а в те дни смуты в ее жизни и так хватало. Поэтому она мыкалась по мрачному дому, освещенному лампами, и делала вид, что ничего не происходит. Братишка Лаймон, напротив, подскакивал в дичайшем возбуждении, и когда мисс Амелия отвернулась, чтобы положить ему в тарелку завтрак, тихонько выскользнул наружу.

А Марвин Мэйси снегопад присвоил. Он сказал, что знает снег, видел его в Атланте, и по тому, как он расхаживал в тот день по городку, можно было подумать, что он - хозяин всех снежинок до единой. Он глумился над детишками, которые робко выползали из домов, набирали горстями снег и пробовали его на вкус. По дороге с бешеным лицом промчался преподобный Уиллин - он напряженно думал, пытаясь вплести снегопад в свою воскресную проповедь. А большинство людей оробели и радовались этому чуду; они беседовали между собой приглушенно и говорили "спасибо" и "пожалуйста" чаще, чем нужно. Несколько слабаков, конечно, потеряли силу духа и наклюкались, но таких было немного. Для всех это был большой повод, и многие считали деньги и собирались в тот вечер в кабачок.

Братишка Лаймон бродил за Марвином Мэйси весь день, лишь подкрепляя его заявку на снег. Он изумлялся, что снег не падает, как дождь, рассматривал сонно и нежно падавшие хлопья, пока у него не закружилась голова, и он не начал спотыкаться. А как он гордился собой, нежась в славе Марвина Мэйси, такова она была, что многие не могли удержаться и окликали Братишку Лаймона:

- "Ого! - сказала муха на ступице колесницы. - Да от нас пыль столбом".

Мисс Амелия обед подавать в тот день не собиралась. Но когда в шесть часов на веранде раздались шаги, переднюю дверь все же осторожно приоткрыла. Там стоял Генри Форд Кримп, и хотя еды не было, она впустила его, усадила за стол и дала выпить. И другие пришли. Вечер был синий, резкий, снег уже не падал, но с сосняков дул ветер и сметал с земли хрупкие буранчики. Братишка Лаймон вернулся уже после темна, а с ним и Марвин Мэйси, и в руках у него были жестяной чемодан и гитара.

- Уезжать собрался? - быстро спросила мисс Амелия.

Сначала Марвин Мэйси согрелся у печки. Потом уселся за свой столик и тщательно заточил небольшую щепочку. Поковырялся в зубах, то и дело извлекая щепочку, разглядывая ее и вытирая кончик о рубаху. Ответить он даже не побеспокоился.

Горбун посматривал на мисс Амелию за прилавком. В лице его не было больше никакой мольбы - напротив, он казался очень уверенным в себе. Руки заложил за спину, уши на голове торчали довольно самонадеянно. Щеки его разрумянились, глаза сверкали, а одежда вымокла насквозь.

- Марвин Мэйси немного погостит у нас, - сказал он.

Мисс Амелия и слова поперек не сказала. Лишь вышла из-за прилавка постоять над печкой, точно от такого известия ей стало очень холодно. Не скромно грела она себе спину, как прилюдно делает большинство женщин подняв юбки лишь на дюйм-другой. Ни грана скромности не было в мисс Амелии, и часто казалось: она забывает, что комнате - мужчины. Вот и теперь красное платье она поддернула довольно высоко сзади, когда стояла и грелась, поэтому всем, кому хотелось, открылась часть сильной волосатой ляжки. Голову она склонила на одну сторону и заговорила сама с собой, кивая и морща лоб, и в голосе ее звучали обвинение и упрек, хотя слов было не разобрать. А горбун с Марвином Мэйси тем временем отправились наверх, в гостиную со степной травой, с двумя швейными машинками, в уединенные комнаты, где мисс Амелия прожила всю свою жизнь. В кабачке было слышно, как они грохочут, раскладывая вещи Марвина Мэйси и устраивая его поудобнее.

Так вот Марвин Мэйси и навязался в дом мисс Амелии. Сначала Братишка Лаймон, уступивший ему свою комнату, спал на диване в гостиной. Но снегопад плохо на него подействовал - он сильно простыл, простуда перешла в зимнюю ангину, поэтому мисс Амелия уложила его на свою кровать. Диван в гостиной оказался для нее слишком короток, ноги свешивались с края, и она частенько скатывалась на пол. Наверное, от такой нехватки сна в голове у нее помутилось - что бы ни замысливала она против Марвина Мэйси, все обращалось на нее же. Попадала в собственные силки и оказывалась в одном жалком положении за другим. Но Марвина Мэйси из дому не выгоняла, поскольку боялась, что останется совсем одна. Пожив хоть раз с другим человеком, мука смертная - жить одному. Безмолвие комнаты в отсветах очага, когда вдруг перестают тикать часы, нервные тени в пустом доме - уж лучше пустить на постой смертного врага, чем этот ужас одинокого житья.