Томас Манн - Тристан

- Что за глупости, какая еще корона...

- Нет, она сияла незримо. Я бы увидел ее, я бы ясно увидел ее у вас в волосах, если бы, никем не замеченный, спрятался в зарослях в такой час...

- Один бог ведает, что бы вы увидели. Но вас там не было, зато мой теперешний муж - вот кто однажды вышел с отцом из кустарника. Боюсь, что они даже подслушивали нашу болтовню...

- Там, значит, вы и познакомились с вашим супругом, сударыня?

- Да, там я с ним и познакомилась, - сказала она громко и весело, и когда она улыбнулась, нежно-голубая жилка, как-то странно напрягшись, выступила у нее над бровью. - Он приехал к моему отцу по делам.

Наследующий день его пригласили отобедать у нас, а еще через три дня он попросил моей руки.

- Вот как? Все шло с такой необычайной быстротой?

- Да... то есть с этого момента все пошло уже немного медленней.

Отец, собственно, не собирался выдавать меня замуж, он выговорил себе довольно долгий срок на размышление. Ему хотелось, чтобы я осталась с ним, кроме того, у него были и другие соображения. Но...

- Но?..

- Но я этого хотела, - сказала она, улыбаясь, и снова бледно-голубая жилка придала ее милому лицу печальное и болезненное выражение.

- Ах, вы этого хотели.

- Да, и, как видите, я проявила достаточно твердую волю...

- Я вижу. Да.

- ...так что отцу в конце концов пришлось уступить.

- И вы покинули его и его скрипку, покинули старый дом, заросший сад, фонтан и шестерых своих подруг и ушли с господином Клетерианом.

- И ушла... Ну и манера говорить у вас, господин Шпинель! Прямо библейская!.. Да, я все это покинула, потому что такова воля природы.

- Да, воля ее, видно, такова.

- И к тому же дело шло о моем счастье.

- Разумеется. И оно пришло, это счастье...

- Оно пришло в тот миг, господин Шпинель, когда мне в первый раз принесли маленького Антона, нашего маленького Антона, и он закричал во всю силу своих маленьких здоровых легких, милый наш здоровячек...

- Вы уже не первый раз говорите мне о здоровье вашего маленького Антона, сударыня. Он, должно быть, на редкость здоровый ребенок?

- Да. И он до смешного похож на моего мужа.

- А!.. Вот как, значит, все это было. И теперь вы уже не Экхоф, вы носите другую фамилию, у вас есть маленький здоровый Антон, и ваше дыхательное горло не совсем в порядке.

- Да... А в и необыкновенно загадочный человек, господин Шпинель, смею нас уверить...

- Накажи меня бог, если это не так! - сказала советница Шпатц, тоже, кстати сказать, сидевшая рядом.

Супруга господина Клетериапа не раз мысленно возвращалась к этому разговору. Несмотря на всю его незначительность, в нем таилось нечто дававшее пищу ее размышлениям о самой себе. И не в этом ли заключалось вредоносное влияние, которое сказывалось на ней? Слабость ее возрастала, у нее часто появлялся жар, тихое горение, коему она отдавалась спокойно и торжественно, проникаясь задумчивостью, жеманностью, самодовольством и немного обидой. Когда она не лежала в постели и господин Шпинель, с невероятной осторожностью ступая на носки своих огромных ног, подходил и замирал в двух шагах от нее, всем туловищем подавшись вперед; когда он говорил с ней почтительно приглушенным голосом, словно поднимал ее высоко вверх и бережно, в робком благоговении усаживал на облако, куда не проникнут резкие звуки, где ничем не напомнит о себе земля, - она вспоминала, каким тоном произносил свою обычную фразу господин Клетериан: "Осторожно, Габриэла, take care, мой ангел, не открывай рот!" Топ этот напоминал сильное и доброжелательное похлопывание но плечу. Но она сразу же гнала прочь это воспоминание, чтобы чувствовать приятную слабость и покоиться на облаке, которое предупредительно расстилал для нее господии Шпинель.

Однажды она без всякого повода вернулась к разговору относительно своего происхождения и юности.

- Значит, вы бы, господин Шпинель, - сказала она, - непременно увидели корону?

И хотя говорили они об этом недели две назад, он тотчас же понял, о чем идет речь, и взволнованно стал уверять ее, что тогда, у фонтана, где она сидела среди шести своих подруг, он непременно увидел бы, как сияет, как незримо сияет корона у нее в волосах.

Несколько дней спустя один из пациентов вежлива осведомился у нее, как поживает сейчас маленький Антон. Она бросила быстрый взгляд на господина Шпинеля, который был при этом, и со скучающим видом ответила:

- Благодарю вас; как же ему поживать? У него и у моего мужа дела хороши.

В конце февраля, в морозный день, более ясный и более ослепительный, чем вес предыдущие, "Эйнфрид" охватила веселая суета. Больные, страдавшие пороком сердца, беседовали так оживленно, что на щеках у них выступил румянец, генерал-диабетик напевал, как мальчишка, а господа, не справлявшиеся со своими ногами, были положительно вне себя. Что случилось? Нечто весьма важное: решено было устроить катанье, поехать в горы - на нескольких санях, под щелканье бичей и звон колокольчиков: