Габриэль Маркес - Известие о похищении

Еще одним препятствием для сдачи оказался предусмотренный роспуск личной армии Эскобара. Сам он рассматривал тюрьму не как инструмент закона, а как убежище от врагов и местного правосудия, но убедить свое войско сдаться вместе с командующим, похоже, не мог. Тогда Эскобар заявил, что не имеет права прятаться с семьей в безопасном месте, бросив соратников на милость Элитного корпуса. "И вообще, я не один здесь командую", - писал он в одном из писем. Многие подозревали, что Эскобар лукавит, хочет сохранить команду, чтобы вести свои дела из тюрьмы. Поэтому правительство настаивало, чтобы вместе с Эскобаром сложили оружие и сели за решетку пятнадцать-двадцать его полевых командиров. Иначе ему ничего не стоило даже из тюрьмы - за несколько часов собрать и вооружить около сотни группировок, не принимавших постоянного участия в вооруженной борьбе и составлявших ближайший резерв медельинской армии.

Во время редких встреч с Вильямисаром президент Гавирия неизменно интересовался, как он может облегчить действия Альберто но освобождению заложников. Вильямисар верил, что правительство не ведет никаких переговоров, кроме предусмотренных политикой подчинения правосудию и, разумеется, тех, что поручены ему самому. Экс-президент Турбай и Эрнандо Сантос хорошо понимали трудности правительства, но все же рассчитывали, что президент проявит хоти бы минимальную гибкость. Поэтому то, что он, несмотря на уговоры, просьбы и призывы Нидии, отказался изменить установленный указом край ний срок преступлений, навсегда останется занозой в сердцах всех родственников Дианы. А изменение этого срока через три дня после ее смерти семья покойной вообще никогда не сможет понять. "Мне, конечно, очень жаль, - говорил президент в частных беседах, - но изменение сроков все равно не спасло бы Диану от случайной гибели".

Эскобар никогда не ограничивался одним каналом для переговоров: он, как говорится, молился и Богу, и дьяволу, используя все законные и незаконные средства. Не то чтобы кому-то он верил больше, а кому-то меньше, - а потому, что не верил никому и никогда. Уже добившись от Вильямисара всего, чего хотел, Эскобар продолжал лелеять мечту о политической амнистии, такой, как в 1989 году, когда крупные наркоторговцы и их приспешники сумели запастись удостоверениями членов М-19, чтобы попасть в списки амнистируемых повстанцев. Тогда их планы разрушил команданте Карлос Писарро, введя строгие формальности при проверке. Спустя два года Эскобар попытался действовать в том же направлении через Конституционную Ассамблею, пустив в ход все способы давления на депутатов - от подкупа до прямых угроз. Враги вновь сорвали его планы. В нужный момент на свет появился так называемый "наркоролик", вызвавший громкий, хотя и бесплодный скандал. Говорили, что ролик был снят скрытой камерой в номере какой-то гостиницы в тот момент, когда один из членов Конституционной Ассамблеи получал наличные деньги от человека, обозначенного как адвокат Эскобара. На самом деле этот законник, избранный по спискам М-19, входил в группу сторонников Калийского картеля, помогавших бороться с медельинцами, и при его репутации трудно было кого-нибудь убедить этой записью. Через несколько месяцев уволенный Калийским картелем военный инструктор показал под присягой, что его люди сделали эту грубую видеоподделку для доказательства того, что Эскобар прощупывает депутатов и что амнистия и отмена экстрадиции принесут вред.

Действуя на разных фронтах, Эскобар пытался торговаться об освобождении Пачо за спиной Вильямисара даже в период наиболее активной деятельности Альберто. Через приятеля-священника он направил Эрнандо Сантосу письмо и предложил встретиться с одним из своих адвокатов в церкви Усакена. В письме говорилось, что это очень важно для освобождения Пачо. Эрнандо знал этого священника и уважал его как праведника, поэтому в указанный день ровно в восемь вечера прибыл на встречу один. Собеседник, которого трудно было разглядеть в церковном полумраке, предупредил, что к картелю не имеет никакого отношения, но своей карьерой обязан Пабло Эскобару и не мог отказать в его просьбе. Ему поручено просто передать два документа: доклад Международной Амнистии, критикующий полицию Медельина, и предисловие к докладу о бесчинствах Элитного корпуса, которое он предложил опубликовать в газете как передовицу.

- Я приехал только ради вашего сына, - уверяя адвокат. - Если вы завтра опубликуете эти материалы, послезавтра Франсиско будет на свободе.