Габриэль Маркес - Известие о похищении

Донья Нидия всегда внимательно относилась к предзнаменованиям и сразу оценила важность поступка братьев Очоа. Уже через три дня после сдачи Фабио она приехала навестить его в тюрьме в сопровождении дочери Марии Виктории и внучки Марии Каролины, дочери Дианы. От дома, в котором они остановились, в духе местного гостеприимства их сопровождали пять членов семьи Очоа: мать Фабио, Марта Ньевес с сестрой и два молодых человека. Гостей привезли к укрепленному зданию тюрьмы Итагуи, расположенной в конце убегавшей вверх улочки, уже украшенной к Рождеству гирляндами из разноцветной бумаги.

Кроме младшего Фабио, в камере их встретил отец, Дон Фабио, стопятидесятикилограммовый семидесятилетний старик с лицом ребенка, разводивший быстроногих колумбийских лошадей, духовный наставник многочисленного семейства отчаянных мужчин и терпеливых женщин. Старик любил председательствовать на семейных советах, сидеть в похожем на трон кресле, не снимая вечной ковбойской шляпы, и говорить медленно и тягуче с важным видом мудреца из народа. Его сын, обычно подвижный и разговорчивый, на этот раз и в камере, пока говорил отец, не смел проронить ни слова.

Прежде всего Дон Фабио похвалил Нидию за упорство, с которым она не отступает ни перед чем ради спасения Дианы. Но на просьбу ходатайствовать перед Эскобаром старик ответил как-то неопределенно-назидательно: он-де с удовольствием сделает все что сможет, но на успех не надеется. В конце свидания Фабио-младший, в свою очередь, попросил Нидию объяснить президенту, насколько важно продлить установленный Указом срок сдачи властям. Нидия ответила, что сделать этого не может и что они сами должны написать в компетентные инстанции. Она не хотела превратиться в президентского почтальона. Молодой Фабио понял это и на прощание ободряюще произнес: "Пока есть жизнь - есть надежда".

Как только Нидия вернулась в Боготу, Асусена передала ей письмо Дианы, в котором дочь просила встретить Рождество с ее детьми, а Хэро Бусс по телефону попросил Нидию срочно приехать в Картахену для личного разговора. Хорошее физическое и моральное состояние немца после трех месяцев плена немного успокоило Нидию, переживавшую за здоровье дочери. Хотя Хэро Бусс виделся с Дианой только в первую неделю после похищения, через охранников и прислугу до пленников постоянно доходили свежие новости, и он знал, что Диана чувствует себя неплохо. Единственная реальная и серьезная опасность таилась в возможной попытке силового освобождения заложников. "Вы себе не представляете, каково это - постоянно ждать, что тебя убьют, - рассказывал Хэро Бусс. - Может быть, даже не потому, что "придет закон", как называют охранники полицию: просто все они настолько напуганы, что малейший шорох могут принять за нападение". Все журналисты понимали, как важно, любой ценой избегая вооруженных операций, добиваться пересмотра предусмотренных Указом сроков явки с повинной.

Вернувшись в Боготу, Нидия в тот же день выразила министру юстиции свою крайнюю обеспокоенность. Затем вместе с сыном, депутатом парламента Хулио Сесаром Турбаем Кинтеро, встретилась с министром обороны генералом Оскаром Ботеро и, передав тревогу всех заложников, попросила его использовать только секретные службы и воздержаться от силовых операций. После этой встречи силы Нидии иссякли, голова кружилась, она все яснее ощущала близость трагедии. Начало болеть сердце. Она все время плакала. Порой усилием воли Нидии удавалось успокоиться, но плохие новости не оставляли ей времени для передышки. По радио передали обещание Эскобара разбросать перед президентским дворцом мешки с телами заложников, если не будет продлен срок сдачи, предусмотренный последним указом. В полном отчаянии она позвонила президенту страны. Президент проводил Совет безопасности, и Нидию выслушал Рафаэль Пардо.

- Умоляю, спросите у президента и членов Совета безопасности: им что, для поправок в Указе обязательно нужны под дверью мешки с трупами заложников?

С таким же отчаянием спустя несколько часов она повторила свою просьбу об изменении Указа лично президенту. Слухи, что Нидия жалуется на бесчувственное отношение к чужому горю, уже дошли до Сесара, и он постарался говорить спокойно и убедительно. Напомнив, что Указ только-только принят, президент объяснил, что требуется время, чтобы увидеть, как он работает. Однако Нидии по-прежнему казалось, что все эти аргументы - не более чем предлог, чтобы не делать того, что нужно сделать немедленно.