Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи

- Помните, - говорил он, - обо всем, что произойдет, - ни слова Тэкеру.

Все обещали ничего не говорить Тэкеру, и Фредди дал команду:

- Начинай!

И в ту же секунду Стив ударил меня палкой по голове. Удар пришелся по волосам, затем палка скользнула по щеке и содрала кожу. Это было так неожиданно, что Стив успел ударить меня еще раз по плечу, прежде чем я сообразил, что бой уже начался. И тогда в слепой ярости я стал наносить удары, которыми, по словам Мэгги, можно было бы свалить быка.

Стараясь увернуться от них, Стив откинулся на спину, но я наклонился вперед и продолжал колотить его, пока он пытался откатиться в сторону. Из носа у него пошла кровь, и он так заорал, что я остановился в нерешительности, но Фредди Хоук крикнул:

- Кончай с ним!

И я начал снова наносить удары, приговаривая после каждого: "Хватит с тебя? Хватит с тебя?" - пока наконец сквозь рев Стива до меня не донеслось его "хватит!".

Джо Кармайкл подошел ко мне с костылями, и Фредди помог мне подняться: я дрожал, как молодая лошадь,

Все лицо у меня было изодрано, так что к нему было больно прикоснуться, а на голове вспухала шишка.

- Я побил его, правда? - сказал я.

- Ты его здорово отделал, - ответила Мэгги и, наклонившись ко мне, с беспокойством спросила: - А как твоя "плохая" нога?

Отец с матерью ждали меня у калитки. Отец, делая вид, что чинит ее, выждал, пока ребята пройдут, затем быстро подошел ко мне и, сдерживая волнение, спросил:

- Ну, как дела?

- Я побил его, - сказал я, и мне почему-то захотелось плакать.

- Молодец! - похвалил меня отец и с тревогой посмотрел на мое лицо. Здорово он тебя изуродовал. Вид у тебя такой, словно ты побывал под молотилкой. Как ты себя чувствуешь?

- Хорошо.

Он протянул мне руку.

- Пожми ее, - сказал он. - У тебя сердце быка. Пожав мне руку, он сказал:

- Твоя мать тоже хочет пожать ее.

Но мама просто крепко обняла меня.

На другой день мистер Тэкер взглянул на мое лицо, вызвал меня к доске и избил тростью; затем он избил Стива.

Я помнил слова отца о том, что у меня сердце быка, и не заплакал.

ГЛАВА 17

Джо Кармайкл жил неподалеку от нас. После школы мы почти не расставались. По субботам всегда охотились вместе, в будни по вечерам ставили капканы и каждое утро чуть свет ходили проверять их. Мы знали названия всех птиц, обитавших в наших зарослях, знали их повадки, знали, где находятся их гнезда, и каждый из нас обладал коллекцией яиц, которая хранилась в картонной коробке, наполовину засыпанной отрубями.

У Джо было свежее, румяное лицо, и его застенчивая улыбка располагала к нему взрослых. Здороваясь с женщинами, Джо снимал шапку и всегда готов был услужить любому человеку. Он никогда ни с кем не бранился, но, высказав суждение, упрямо держался его, хотя и не отстаивал.

Отец Джо служил у миссис Карузерс, выполняя разные работы в имении; каждое утро на заре он проезжал мимо наших ворот на лошадке, по кличке Тони, и каждый вечер с наступлением темноты возвращался верхом домой. У него были рыжеватые усы. Отец говорил, что это самый честный человек в округе. Миссис Карузерс платила ему двадцать пять шиллингов в неделю, но пять удерживала в счет арендной платы. Кармайкл снимал у нее домик с участком земли в один акр и держал корову.

Миссис Кармайкл была маленькой худенькой женщиной с гладко причесанными волосами, которые, как два плотных крыла, расходились над ушами и затем соединялись в пучок на затылке. Она стирала белье в ушатах, сделанных из половинок бочек, и всегда напевала во время стирки одну и ту же мелодию, простую и нежную, как спокойная радость. В летние вечера, когда я выходил из рощи, направляясь к дому Джо, эта мелодия летела мне навстречу, точно приветствуя меня, и я всегда останавливался послушать.

Когда мы собирали грибы, миссис Кармайкл делала из них соус. Она раскладывала грибы ровными рядами на подносе, посыпала их солью, и через некоторое время на шляпках грибов собирались розовые капельки сока - так рождался соус.

Она держала кур, уток, гусей и поросенка. Когда поросенок вырастал, мистер Кармайкл забивал его, опускал в лохань с горячей водой, соскабливал щетину, солил и потом вешал в маленьком шалаше из мешковины. На полу шалаша он разжигал костер из зеленых веток, и изо всех щелей начинал валить дым. После этого поросенок превращался в ветчину, и мистер Кармайкл всегда угощал моего отца, который уверял, что никогда в жизни не пробовал такой вкусной ветчины.

Когда я приходил, миссис Кармайкл неизменно улыбалась мне и говорила: