Алан Маршалл - В сердце моем

Я сделал первый взнос и приобрел подержанную машину; ее колеса вернули мне ту свободу передвижения, которую я обретал в детстве, усаживаясь на быстроногого пони. Усталость - унылая спутница моих скитаний - покинула меня. Теперь я мог спокойно разъезжать по всему городу, не заботясь о расстоянии; отдаленные улицы и площади не вызывали у меня неприятного чувства, когда я рассматривал их из окна машины.

Выплатив стоимость машины, я обменял ее на лучшую, но теперь еженедельные взносы возросли, да и расходы, на содержание автомобиля оказались выше, чем я думал.

Свою обреченную на провал битву за существование фабрики начали с того, что усилили и без того беспощадную эксплуатацию рабочих и служащих. Мне жалованье срезали наполовину, и, чтобы сохранить машину, я должен был просить у компании, финансировавшей эту покупку, сокращения еженедельных взносов и продления срока выплаты.

Я стал питаться в самых дешевых кафе, во всем себе отказывать. Но твердо решил, что с машиной расстанусь в последнюю очередь.

На обувных фабриках люди отчаянно цеплялись за свою работу. Ослабевшие от недоедания девушки теряли сознание; у машин были поставлены специальные люди, "задающие темп". ("Не отставай от своего соседа слева - иначе вылетишь с фабрики. А у него работа кипит. Его нарочно подобрали, чтобы он "задавал темп". Нужно, чтобы и у тебя работа кипела".)

По мере того как усиливалась депрессия, хозяева стали набирать детей; у мужчин и женщин старше двадцати одного года почти не было шансов поступить на фабрику. Дело было летом. Я стоял за своей конторкой и вносил записи в счетную книгу. Вдруг кто-то робко постучал о конторку; я поднял глаза и увидел за барьером, отгораживающим контору от посетителей, девочку в красном берете. Она была не намного выше барьера. Глаза казались слишком большими для ее узенького личика. У нее была фигура подростка.

Она приоткрыла рот, чтобы сказать слова, которые приготовила еще за дверью. Но так и не смогла произнести их. Она отвернулась, затем снова посмотрела на меня.

Наконец она пробормотала, запинаясь:

- Нет ли у вас какой-нибудь работы?

- Подождите минуточку, я выясню, - ответил я. Я нажал кнопку автоматического телефона с надписью "Мастерская". Ответил женский голос.

- Миссис Бэрк, - сказал я, - тут пришла девочка, начинающая. Вам ведь, кажется, нужна работница? Хорошо.

Я повесил трубку и сказал девочке в берете:

- Сейчас придет мастерица, она и поговорит с вами.

В ответ на мои слова она робко прошептала: "Спасибо". Лицо ее пылало. Она обернулась и выглянула в коридор, там за поворотом, за углом кабинета Фулшэма, кто-то стоял. На лице у девочки было такое выражение, словно она страстно звала кого-то на помощь. Из-за поворота вышла худенькая женщина и приблизилась к ней, "Мать", - подумал я.

Они не обменялись ни единым словом, они просто стояли рядом в этом незнакомом, враждебном, безличном месте, где ни на мгновенье не смолкал шум машин и где тем не менее требовалось соблюдать почтительное молчание.

Они стояли рядом в этом здании, не ожидая ни от кого ни помощи, ни доброго слова, - мать, словно жрица, приведшая дочь на заклание, дочь, смирившаяся с этим и исполненная надежды, что ее примут на работу. Примут и тем самым положат конец ее детству, которое сомнут машины, чей стук и грохот доносился из-за закрытой двери.

Эта дверь, через которую девочка надеялась пройти, была рассчитана на взрослых людей. Она была высокая, захватанная грязными рабочими руками. Он служила для того, чтобы хранить секреты от посторонних глаз. На ней красовалась надпись: "Посторонним вход запрещен".

За этой дверью не было зеленых лужаек, на которых можно было прыгать и играть, не было за ней и детей, распевавших со своим учителем, не было ни книг, ни картинок... Все те прекрасные и интересные вещи, которые следовало узнать и увидеть девочке в берете, она никогда не узнает и не увидит, если только эта дверь захлопнется за ней.

Вместо того чтобы рисовать, она выучится красить подошвы. Руки ее станут умелыми и ловкими, приобретут сноровку, но ум, готовый к восприятию красоты и знаний, ищущий совета опытного наставника, так и останется неразвитым.

Она не представляла, что ее ожидает. Растерянная и ошеломленная, станет она прислушиваться к шуму машин, сожмется в комочек, будет задавать бесконечные вопросы и наконец покорится, так и не поняв, что судьба, выпавшая ей, - вовсе не является естественным уделом маленьких девочек, родившихся в бедных семьях, что на это жалкое существование их преднамеренно обрекали алчные люди в своих корыстных целях.