Константин Федин - Санаторий Арктур

— Да нет, я стучал, — с досадой сказал почтальон.

— Как он платил жалованье! — прислушиваясь, говорил Карл, — Не надо было смотреть в календарь.

— Может, он куда вышел? — сказал почтальон, поддав коленом оттягивавшую плечо битком набитую сумку.

— Господин доктор, — крикнул Карл, — вам деньги!

— Чего кричать? — недовольно сказал почтальон. — Может, там никого нет. Дверь-то заперта?

Карл нажал на ручку, дверь была не замкнута, он чуть отворил ее и неуверенно ступил на порог. Он стоял не двигаясь одно мгновенье, потом вдруг попятился, захлопнул дверь, обернулся и прижал створку спиною.

— Постой, — дохнул он, — может… может, нужен свидетель. Не уходи. Я сейчас.

Он побежал, точно на улице, высоко вскидывая ноги, по коридору, по лестнице, скачками через несколько ступеней, на самый верх и бросился к комнате Гофман. Никто не ответил на его отчаянный, поплывший по дому стук, он кинулся назад, и тут из ванной вышла Гофман.

— Фрейлейн доктор… господин доктор!

Он не мог сдержать дыхание и махал руками.

Не спрашивая, она поняла, что нужно, так же как Карл, бежать, мчаться, нестись. Но на ней был купальный халат.

— Сейчас оденусь. Что случилось?

Карл загородил ей дорогу.

— Господин доктор Клебе, я думаю, что ех, — шепнул он, страшась этого непонятного, знахарского слова.

Они побежали вниз.

У кабинета, как на карауле, стоял почтальон, подперев стулом свою сумку! Гофман вошла первой.

Клебе был бледно-желт и так спокоен, как будто ничего особенного не случилось. Тело его было прикрыто смятой простыней.

Гофман стала так, чтобы ее лицо не видел Карл: она зажмурилась, потому что не могла смотреть на Клебе. Она хотела нащупать его пульс, но ощутила холод окоченелости и незаметно отдернула руку. Она откашлялась и, не поворачиваясь, сказала на одной ноте:

— Это случилось несколько часов назад.

— Он мертв? — спросил из дверей почтальон.

— Я сразу определил, — сказал Карл.

Гофман увидела на столике шприц и пустой желтый флакон.

— Смерть последовала, вероятно, от морфия, — по-больничному сказала она, нагнувшись к флакону.

— Ага, — сказал почтальон. — наложил на себя руки. У меня это второй такой случай.

— Надо сообщить полиции, я знаю порядок, — сказал Карл.

Он оправился от испуга, но его еще лихорадила потребность действовать.

Гофман испытывала страшную перемену, совершавшуюся в эту минуту в мире, прежде всего — в ее мире, вокруг нее. Доктор Клебе, все время живо пребывавший в ее сознании, в один миг непостижимо заменился трупом под смятой простыней. Мгновение назад жизнь как будто не требовала к себе никакого внимания, подразумевалось, что ход ее не только не нуждается во вмешательстве, но еще сам подталкивает человека. А тут она вдруг вцепилась в человека, словно в ужасе, что ход ее сейчас же остановится, и Гофман слышала ее панический вопль: «Толкай мой ход, двигай, сильнее, скорее, а то, видишь?.. Посмотри на кровать, взгляни, взгляни!» И нельзя было не двигаться. Из Арктура оказалась вывернутой ось, ее надо было заменить. И Гофман в первый же миг, как только увидела смерть, поняла, что сделалась теперь главной, старшей в Арктуре, и ей, так же как Карлу, захотелось действовать и решать. Но ее непрерывно поташнивало, и она боялась, что упадет.

Рука поискала инструменты, не потому, что они были нужны, а как спасительную соломинку, но, коснувшись мохнатого купального халата, растерянно повисла в воздухе. Затем, будто найдясь, Гофман щелкнула пальцами, на мужской лад.

— Карл, — сказала она, — принесите мой халат из лаборатории.

Он в два скачка слетал за халатом, помог ей одеться, и она, застегнувшись на все пуговицы, сразу будто прислонилась к устойчивым подпоркам.

— А почему это валяется? — спросил почтальон, внушительно показывая на книги и ноты, рассыпанные по полу.

— Не знаю, — быстро сказал Карл.

Его цветущая краска стала убывать с лица.

— Мы с Лизль были у господина доктора вчера к вечеру. Он смотрел ноты. Может, уронил. Вот так вот стоял и, наверно, уронил.

— Вы когда были у господина доктора? — спросила Гофман, подходя к письменному столу.

— В сумерки. Или перед сумерками.

— И что же господин доктор? Вы что-нибудь заметили?

— Ничего не заметил, — сказал Карл, еще больше бледнея, — Господин доктор, я думаю, волновался. Смотрел так вот ноты и волновался.

Гофман уже не слушала: заметив посередине стола исписанную бумагу, она, спеша, перескакивая через неясные слова, читала. Тогда и Карл, подойдя и наклонившись, стал читать.