Александр Борин - Крутые повороты

— А ведь из-за него, — задумчиво проговорил он, — могли быть у тебя… большие неприятности.

— У меня? Каким образом?

— Работаешь на кафедре своего отца… Законом это не разрешается… Пока все тихо — ничего. Но если ЧП — такой мог разгореться сыр-бор…

Она пожала плечами.

— Я работаю по специальности… И никаких поблажек от отца мне не надо…

Они замолчали.

Птица пролетела над головой.

Где-то вдалеке прогрохотал поезд.

— Сво-ободные люди! — то ли одобрительно, то ли, наоборот, осуждающе, во всяком случае, вкладывая в эти слова какой-то свой особый смысл, произнес Костя Попов.

Наташа завтракала дома, на кухне.

Вера Захаровна наливала ей чай.

— Мама, — спросила Наташа, — как жарить оладьи из тертой картошки? Вера Захаровна изумленно посмотрела на нее.

— Не знаешь? — спросила Наташа.

Вера Захаровна поставила на стол чайник.

— С ума сойти! — сказала она.

— Ты что? — не поняла Наташа.

— Ничего. Не узнаю тебя.

— Почему? — Наташа рассмеялась.

— Дома, — сказала Вера Захаровна, — стол накрыть не допросишься… Чашку за собой не вымоешь…

Наташа весело смотрела на мать.

— Мамочка, — очень нежно проговорила Наташа, — ты, кажется, ревнуешь?

А они ездили вдвоем в красной машине «Жигули».

Ездили по городу. Но чаще выезжали на природу.

— Останови, — как-то попросил Попов Наташу.

— Что такое? — удивилась она.

— Останови!

Она свернула на обочину. Взяла на тормоз. Вопросительно обернулась к нему.

Попов обнял ее за плечи и поцеловал.

Она вся прижалась к нему.

Мимо проносились тяжело груженные МАЗы. Переполненные автобусы. Быстрые легковушки.

Наташа и Попов целовались.

— Теперь езжай, — разрешил он.

— Не хочу, — сказала она.

— Почему?

— Целуй еще, — приказала она.

Они смеялись.

…Машина выехала за город.

— Куда прикажете? — спросила Наташа.

— На кладбище.

— Интересно! — сказала она.

— Сегодня мамина годовщина, — объяснил он. — Ленка с мужем придут…

— А! — Наташа стала серьезной. — Тебя… подождать?

— Не надо, Наташенька, — сказал он. — Ты езжай…

Две фотографии на фарфоре: чинный мужчина и красивая улыбающаяся женщина, родители Кости Попова, какими они никогда не были при жизни, смотрели с могильной каменной плиты.

Ниже шла надпись: Попов Иван Тимофеевич, Попова Любовь Дмитриевна. И годы их жизни.

У могилы возились трое: Попов, сестра его Лена и ее молодой муж Саша.

Попов ставил вокруг могилы новую деревянную ограду, а Лена с Сашей сажали многолетние цветы.

— Привез бы свежей земли, — сказала Лена Саше. — У ворот — навалом.

— Ага, — сказал Саша. Взял тачку, бросил туда лопату и ушел.

Вбивая колышек в грунт, Попов спросил:

— Ну решилось у него? Остаетесь? Или уезжаете в Омск?

— Пока еще ничего не известно, — сказала Лена. Она выдергивала из земли корни старых увядших цветов.

— А ты узнай, — сказал он. — Поздно будет.

— Что поздно? — не поняла Лена.

— Нам с тобой меняться, — сказал Попов. Колышек не влезал, и Костя два раза с силой ударил по нему молотком. — Меняться квартирами надо сейчас, не откладывая.

Лена присела на корточки.

— А если не уедем в Омск? — спросила она. — Как же мы с Сашей там останемся? На краю света?

— А я — как? — спросил Костя.

Он теперь взялся за другой колышек.

— Живу и ничего… До института — больше часа… В библиотеку выбраться — целое событие… И вы не пропадете.

Она машинально ковыряла пальцем землю.

— Мне вашего не надо, — сказал Попов. — Ты знаешь, я сам отдал тебе родительскую квартиру, уехал к черту на кулички… Если твердо остаетесь — живите на здоровье… С дорогой душой! Но допустить, чтобы пропала родительская квартира, перешла в чужие руки… — и он отклонился, посмотрел, ровно ли вошел колышек. — По-моему, очень неразумно. И нелогично.

Теперь он планками соединял вбитые колышки.

Лена взяла свежий цветочный корень, подержала его, положила на землю, сказала:

— Когда мы женились, Сашка знал: жить будем в маминой квартире.

Попов поднял голову.

— А что, — спросил он, — Сашка не на тебе — на маминой квартире женился?

Она смотрела на него.

Совсем еще детское лицо. На голове круглые кудельки.

— Господи, — сказала, — какой же ты жестокий!

Он бросил на землю молоток. Выпрямился.

— Жестокий? — спросил. — Правильно… Справедливо говоришь… Из-за этой самой жестокости я и вкалываю на семью с младенческих лет… Когда отца не стало… С восьмого класса — завод и школа рабочей молодежи… Другие пацаны в кино, а я права не имею… Четыре гривенника — шоколадка любимой сестричке Леночке…