Александр Борин - Крутые повороты

До Бехтеревой у нас в стране никто не решался вживлять электроды в человеческий мозг. Это теперь метод прекрасно отработан, с помощью ЭВМ создается индивидуальная модель мозга больного человека, хирург идет, можно сказать, наверняка. А лет десять назад Бехтерева и нейрохирург Антонина Николаевна Бондарчук брали на себя огромную ответственность. Золотой стержень до пятнадцати сантиметров длиной должен войти в глубь мозга, не задев сосуды, не повредив важных жизненных центров, попасть в точку, равную по величине маковому зерну. И таких электродов вводится тридцать пять — сорок.

«Ваша работа на грани эксперимента, — говорили Бехтеревой. — Отвага должна все-таки знать границы». Она отвечала: «А я, наоборот, поражаюсь вашей храбрости. Вы даете больным лекарство, и вам не страшно. А я, трусиха, очень боюсь сегодняшних «безопасных» методов лечения».

Наталья Петровна объясняет мне:

— Видите ли, на первый взгляд самое безвредное и гуманное — дать больному пилюлю. Куда более варварским выглядит вживление в мозг электродов. Идет человек, а у него в голове «еж», только иглами внутрь. Но врач ведь знает: лекарство часто не избирательно, оно действует на весь мозг. Влияя на пораженный участок, задевает и здоровые области. А «страшные» электроды — метод гораздо более целенаправленный, «ручной», щадящий. Тончайшие металлические нити позволяют очень точно нащупать область воздействия током. В вашей власти не семь, а семьдесят семь раз отмерить, прежде чем дадите заряд, активизировать стойкость эффекта и подправить его без новой операции. Понимаете, можно быть варваром, а можно им только казаться. Не правда ли? Кто что предпочитает. Врач, который всегда, в любом случае ограничивается психологически самой простой и удобной пилюлей, я полагаю, больше думает о себе, чем о больном.

После первых лет применения электродов произошел случай, вызвавший новые страхи. Во время стимуляции больная вдруг испытала сексуальное наслаждение. Точка болезни в мозгу совпала с центром чувственных удовольствий. Больная всеми правдами и неправдами пыталась повторить сеанс, все чаще и чаще бывала в лаборатории, подкарауливала врачей… Бехтеревой сказали: «Что вы делаете? Хотите создать «электроманов»? Забыли первый завет Гиппократа: «Не повреди!» Она отвечала: «Я очень боюсь повредить, вы правы. Но точно так же я боюсь не помочь, если уже могу и умею помочь».

Сотрудница Бехтеревой увлечена проблемой безумно важной и актуальной: создать электронные «протезы», которые в какой-то степени вернут зрение слепым.

Есть уже научная база, готова помочь современная техника. Однако от научных изысканий до медицинской практики надо еще пройти очень долгий путь, полный трудов и мук. А на столе у Бехтеревой лежат умоляющие письма от слепых, услышавших о разработке нового метода: «Правда ли? Можно ли надеяться? Когда?..»

Однажды Бехтерева сказала при мне своей сотруднице:

— Любя вас, Алла, я должна, наверное, посоветовать: не занимайтесь этим делом… Почему вы?.. Пусть сперва другие… Кто-нибудь… Подождите. Когда нет средства восстановить зрение — ну, и нет… А если мы уже на пороге, но сегодняшние больные скорее всего не дождутся?.. Понимаете, как жестоко им это сообщить?.. Я боюсь, Аллочка, что у вас просто не хватит сил быть такой жестокой…

Она замолчала на полуслове, а я подумал, что самой Бехтеревой не раз, наверное, приходилось быть такой жестокой. Самой себе она тоже, наверное, не раз говорила: «Почему я? Пусть сперва другие. Обожду, помедлю…»

Но ждать не могла никогда.

— Видите ли, — сказала мне Бехтерева, — иногда думают: мол, пока я консервативен в науке, не переступаю недозволенной черты — я нравствен. Но это иллюзия, глубокое заблуждение. Быть «старомодным» в науке не значит еще соблюдать «старомодные» нравственные устои. Иной раз совсем наоборот.

В Бехтеревой уживаются как бы три разных человека: Бехтерева-врач, Бехтерева-ученый и Бехтерева-директор. Не думаю, чтобы такой «союз» протекал всегда мирно, без внутренних конфликтов. Как-то я прямо спросил об этом Наталью Петровну.

Она посмотрела на меня с улыбкой.

— А что вы думаете? — сказала. — Врача часто мне приходится оберегать от ученого, а ученого — от директора.

Врачи нередко сталкиваются с такой ситуацией: больной вылечен, хорошо подействовали лекарства или удален пораженный орган, но проходит время, и симптомы опять возвращаются. Болезни уже нет, а симптомы сохранены. Отчего это?