Александр Борин - Крутые повороты

И вот когда он заметил эти наши новые мысли, новые настроения, ох как переменился бывший отец родной, какой волчий оскал появился в когда-то обаятельной его улыбке. Его откровенным девизом стало: «Не уважаете? Не надо. Зато бойтесь!» А в этом отношении, в смысле создания в отделе атмосферы страха, гнета, террора, подавления, профессор оказался истинным виртуозом…»

Виртуоз — это любопытно. Изучая механизмы томчуковской карьеры, как можно пройти мимо таких его талантов?

Беседую в Воронеже с сотрудниками отдела экологии Центрального НИИ лесной генетики и селекции, подчиненными Томчука. Слушать их жутковато. Любые контакты с сотрудниками других отделов, всякий обмен с ними деловой информацией — преступление. Выполнил работу — немедленно каждый листик сдай заведующему. Он запрет их в свой несгораемый шкаф.

Вдвоем входить в кабинет заведующего тоже запрещено строжайше: только поодиночке, только с глазу на глаз, только без свидетелей… «Слушай, — подозрительно говорит профессор, — а почему это второй раз вижу тебя с такой-то? О ком ты с ней говорила? Обо мне? Учти: увижу еще раз — уволю».

А что вы хотите? Ученый наукой занят. А неученый, попав в науку, людей сгибает в бараний рог. Вынужден.

Или так еще: вызовет профессор молодую сотрудницу, помолчит и этак сочувственно, со вздохом, скажет: «И почему это все против тебя? И товарищи твои, и сам директор. Как приду к нему, обязательно спросит»: «Такую-то еще не уволил?» Девушка, естественно, убита, в слезы. Но Томчук ее успокаивает: «Ничего, лично я тебя в обиду не дам. Мне ты верь, я единственный твой защитник. Кругом только враги твои и завистники, очень плохие люди. Как услышишь, что они говорят, сразу же сообщай мне…»

Подчиненным своим Томчук внушает: «Не распускайте обо мне язык в коридорах института, имейте в виду, установлены магнитофоны. Мы с директором все потом прослушиваем». Вызвав, к себе подчиненных, профессор набирает номер директорского телефона и так с ним говорит, чтобы все кругом слышали: директор трепещет перед Томчуком, стоит перед ним на цыпочках. Однажды, правда, профессор ошибся, прокрутил на одну цифру меньше. Но не заметил этого и все равно грозно накричал на директора в пустую трубку.

А что вы хотите? Ученый истину добывает. А неученый, попав в науку, должен всех поскорее перессорить, прибрать к рукам, попрать, запугать. Вынужден! Чтобы никто не посмел заметить, как слаб, некомпетентен человек, что не своим занимается делом.

…Когда в конце концов работой отдела заинтересовалась группа народного контроля Воронежского института и члены ее сняли с полки тщательно переплетенный семьдесят один том (десять тысяч страниц), раскрыли их, то обнаружилось: рядом с химическими формулами — старые промокашки, использованные листы копирки, черновики личных писем, протоколы собраний и заседаний… Научная продукция отдела за три с небольшим года.

И ученый совет института досрочно, не дожидаясь конкурса, освободил доктора и профессора как не соответствующего должности.

Ромуальд Иванович какое-то время еще грозил, стращал, негодовал, требовал. По его просьбе высокая комиссия Гослесхоза СССР приехала в институт проверить, не возвели ли на доктора и профессора напраслину. Вновь собрался ученый совет и вновь подтвердил: Ромуальд Иванович должности не соответствует.

Хрупкий лед проломился наконец. Открылась под ногами черная бездна.

Скажете: тяжело читать, сердце сжимается?

А писать, думаете, легче?

Но что же делать! Я обязан писать об этом, а вы обязаны об этом читать, потому что мы с вами, наше общество, придерживаемся строгой и принципиальной позиции: не прятать, не скрывать, не замазывать недостатки, а открыто и честно говорить о них, называть вещи своими именами. Ибо, чем громче и откровеннее станем мы говорить о недостатках, тем непримиримее и эффективнее окажется борьба с ними.

И все-таки — кто спорит! — так иной раз осточертеет говорить о низких душах и пустых делах, так хочется прикоснуться к чему-то чистому, высокому и подлинному.

Я расскажу сейчас о настоящем мастере своего дела. Вероятно, нет и не может быть для человека оценки выше, чем короткое, емкое слово «мастер». Но давайте вдумаемся, что оно, в сущности, означает? Только доскональное знание собственного ремесла? Свободное владение своей профессией? Талант и золотые руки.

Все это, конечно, входит в понятие мастерства. Однако, мне кажется, далеко его не исчерпывает. Потому что мастерство — это ведь тоже позиция. Обязательно, прежде всего — позиция. Позиция человека, честно делающего свое единственно, незаменимое, по сердцу и по силам выбранное дело.