Мария Романушко - Не под пустым небом

Я взяла своё маленькое евангелие и тихонько читала…

А на следующее утро, в день похорон, я увидела у подъезда молоденькую девушку. И меня как будто обожгло… Это светлое лицо с лёгким румянцем… эта мягкая линия губ… эти синие, как небо, глаза…

– Кто это? – спросила я Женю.

– А это ещё одна твоя сестра, Ирина.

– Какая Ирина? Откуда?…

– Из Макеевки.

– Ничего не понимаю! Почему же отец мне не сказал, что у меня есть ещё одна сестра?

– А он не знал, что это его дочь.

– Так она же его копия!

– А он никогда её не видел…

– Значит, и она его никогда? Значит, сегодня – первый раз?!

– Да, это так… Мать её не приехала. А дочку прислала. Хотя бы попрощаться с отцом…

– Боже мой, какой ужас!… Насколько же я счастливее её…

…Потом, через день, мы будем сидеть с ней вдвоём, у Жени, и я буду рассказывать ей об отце… о нашем отце. Мне хотелось, чтобы она его узнала и полюбила, как я. Я рассказывала подробно, о каждом из двадцати рижских дней… И переписала ей стихи, которые написала отцу, в эти дни.

– Я хочу, чтобы ты знала: у нас прекрасный отец.

– Я и раньше это знала.

– Откуда?

– Мама рассказывала. Она так и не вышла замуж. Она всю жизнь его любит…

И на меня дохнуло ещё одной драмой… о которой отец то ли не успел мне рассказать, то ли не захотел. А может, он о ней и не догадывался?… Теперь мы об этом уже не узнаем…

Съездила на воскресную службу в Успенский собор, отслужила заочно панихиду по отцу…

Вышла. И ВДРУГ увидела – весь мир в цвету!… Белая акация, каштаны…

Но вот странно: цветущая Одесса забылась, её как будто стёрли из памяти, а осталось только бескрайнее кладбище… жаркое солнце и запах земли у свежей могилы…

Я сняла тогда с груди маленький серебряный образок Божьей Матери, который мне подарил на Рождество отец Александр, и положила его на грудь отцу…

Семь дней, которые я прожила в Одессе, я только и делала, что рассказывала.

Постоянно меня кто-нибудь просил:

– Расскажи о Серёже.

И каждая мелочь в моём рассказе постепенно укрупнялась, и каждая фраза, сказанная им, и сказанная мной, обретала теперь особый смысл. Хотя бы эта: «Это я понесу тебя, папочка!»

А ещё всех потрясла история со столяром, который шёл по пустынной улице…

И история с грузовиком, который спешил в Ленинград, но развернулся и поехал с нами в клинику…

И эта история с самолётом до Одессы, которого не было, а потом он откуда-то возник!

И эта история на аэродроме, когда люк раздвинулся…

– Как же так? – начинали волноваться слушатели. – Как это всё могло произойти?

– Не под пустым небом живём. И чудеса случаются не только в сказках…

– Ты что, веришь в Бога? – спрашивали меня.

– А как в него можно не верить? Разве мало доказательств?…

А потом мне захотелось остаться одной. Просто побыть немного наедине с собой. И я села на первый попавшийся трамвай и поехала без всякой цели…

Я услышала, как кондуктор объявил остановку:

– Пляж «Лузановка»!

И вдруг вспомнила: отец говорил, что его работа, его строительное управление находится в районе пляжа Лузановка. И я вышла. Очень близко серело море… День был пасмурный… Отцу сегодня – девять дней… Вечером собираемся у бабушки с дедушкой. Завтра я уезжаю в Москву. Завтра ровно месяц, как я из дома. А уезжала на три дня…

Я прошла по вязкому, сырому песку пустынного пляжа и вышла на берег. В какую сторону идти дальше? Я не знала. Но интуитивно решила пойти направо, в сторону центра. И пошла…

Сколько я шла, не помню. А море тихонько шумело у самых моих ног… Оно было спокойное и усталое. Или это я была усталая, и мне казалось, что весь мир усталый… Вдоль берега, совсем близко к морю, стояли плотно-плотно разные предприятия, мастерские, конторы… И вдруг я увидела то, что искала. Строительное управление! Двухэтажное, светло-песочное здание. Я зашла. Внизу сидел вахтёр, был выходной день, третье мая, и, на моё счастье, никого, кроме вахтёра, не было. Я сказала, кто я, и он повёл меня на второй этаж, в комнату, где стоял рабочий стол отца.

Самый обычный, однотумбовый, старый письменный стол.

И я села за его стол… На столе ещё лежали, никем не тронутые, какие-то деловые записки, написанные его рукой… Его ручка. Его карандаш. Его календарь с какими-то сделанными на скорую руку записями…

А за окном – перекатывало свои усталые волны серо-голубое море, которое он так любил… На которое каждый день смотрел из этого окна…