Альберто Моравиа - Римские рассказы

Брюнетка резко поворачивается.

- Нет, спасибо, мы ждем, - отвечает она.

- Кого же вы ждете? Женихов? - спрашиваю я с иронией.

Она сухо отвечает:

- А почему бы и нет? Вы не верите, что у нас есть женихи?

- Никто ничего не говорит, - отвечаю я, - раз курица кудахчет, значит снеслась.

- Что же, по-вашему, мы курицы?

- Конечно.

- А вы петухи?

- Ясно.

- Да вы желторотые цыплята, - говорит она своим сиплым голосом, неоперившиеся птенцы.

- Вы что, решили посмеяться над нами?

- И не собираемся, - отвечает она, неожиданно приняв какое-то решение. - Наоборот, если вы хотите пригласить нас в кино - то мы согласны,- и она сделала небольшой реверанс, придерживая обеими руками края юбки, словно желая этим сказать: что ж, приглашайте!

Мне стало не по себе. Собственно, я затеял разговор о кино, чтобы сломать лед молчания. Ведь у нас не было денег на билеты не только для девушек, но даже и для себя.

Я отвечаю:

- По правде говоря, денег на кино у нас нет. Это я так просто сказал.

Брюнетка начала смеяться, показывая два ряда красивых белых зубов.

- Да мы давно это поняли!

Блондинка что-то шепнула ей. Но та, вызывающе поглядывая на меня, только пожала плечами. Потом говорит:

- Ничего, неважно. Вы нам нравитесь и без денег. Не обязательно идти в кино. Может быть, прогуляемся немного?

- С удовольствием.

И мы пошли от кино по пустынной улице, которая вела вдоль стены за воротами Сан-Паоло. Брюнетка шла впереди, а мы четверо увивались около нее, потому что, как я сразу заметил, она понравилась всем четверым. А блондинка, насупившись, плелась позади одна-одинешенька. Брюнетка кокетничала, смеялась, шутила; у нее была такая походка, что при каждом шаге ее красная юбка развевалась, словно знамя; мы четверо наперебой заигрывали с ней, а с блондинкой - никто ни слова. Как я уже сказал, мне самому очень понравилась брюнетка, но остальные трое мешали мне, они все время лезли к ней со своими ухаживаниями, и это ужасно злило меня. Я беру ее под руку - глядь, Ремо, Этторе или Луиджи подхватывает ее с другой стороны; я взгляну на нее - и кто-нибудь из них забегает и тоже смотрит на нее; я отпускаю ей комплимент - и другой тут как тут. Наконец терпение мое лопнуло и я говорю Луиджи, самому замухрышке из четверых:

- Да отстань ты от нее... Почему бы тебе не составить компанию Элизе?

Элиза, блондинка, молча шла немного в стороне, покусывая травинку. Брюнетка, смеясь, заметила:

- Ах, да, Элизу-то одну оставили.

- Я не нуждаюсь в компании... Мне и одной хорошо, - зло бросила Элиза.

- А почему ты сам не составишь компанию Элизе? - говорит мне Луиджи.

- Да, - засмеялась брюнетка, - почему вы не составите компанию Элизе?

Тут меня вдруг взорвало, и я ответил:

- Знаете что... столько собак на одну кость... Я, пожалуй, составлю компанию Элизе, а вы тут развлекайтесь...

И без колебаний направился к Элизе. Взяв ее под руку, я сказал:

- Значит, Элиза... мир?

- А мы и не ссорились, - ответила она сдержанно.

Так мы шли по пыльной дороге мимо башен на стене.

Скоро я понял, что мой маневр удался; действительно, брюнетка казалась уже не такой веселой: смеясь и кокетничая, она то и дело бросала на нас с Элизой, шедших сзади, ревнивые взгляды.

Я спрашиваю Элизу:

- Что нужно твоей подруге?.. Чего она хочет?

- Она кокетка... И любит, чтобы все мужчины ухаживали за ней.

Я говорю:

- А я вот буду ухаживать за тобой... хочешь?

Она ничего не ответила, может быть из робости, только покраснела и протянула мне руку.

Так мы дошли до конца улицы, потом повернули обратно; смех и шутки не смолкали, и вот мы опять вернулись к кино. Вдруг брюнетка поворачивается и говорит решительно:

- Послушайте-ка... Вот уже целый час вы заставляете нас таскаться по этой пыли... Может, вы наконец предложите нам что-нибудь другое? А если вам нечего предложить, то лучше расстаться...

Элиза, счастливая оттого, что я держал ее под руку, вдруг расхрабрилась:

- Они предлагают нам побыть в их компании.

Брюнетка, не обращая внимания на ее слова, продолжала:

- Послушайте, мне пришла в голову идея... У вас у четверых наберется денег хотя бы на два билета?

Мы переглянулись. Я сказал:

- Наверно, наберется... как, Ремо?

- Конечно, - говорит тот.

- Хорошо... тогда я пишу ваши имена на четырех бумажках... Потом мы кладем эти бумажки в чью-нибудь кепку и тянем жребий... Выигравший выбирает одну из нас и идет с ней в кино за счет остальных трех... Согласны?

Мы снова переглянулись. С одной стороны, это было очень соблазнительно, потому что брюнетка нравилась нам всем и мы прекрасно знали, что каждый выберет, конечно, ее; но, с другой стороны, никому не улыбалась перспектива оплачивать кино и девушку для другого. Наконец я сказал: