Фарли Моуэт - Собака, которая не хотела быть просто собакой

Старичок укрылся за прилавок: по-видимому, оп готов был разрыдаться. Костлявой рукой он несколько секунд хватал воздух не в силах вымолвить ни слова.

-- О, боже! -- простонал он -- и в голосе его была искренняя мольба. -Не пытайтесь меня уверить, что эта собака еще и б р е е т с я!

Из-за необычной формы головы Матта пришлось срочно изменить способ крепления очков, но они псу очень шли и нравились. Когда очки не требовались, мы передвигали их ему на-лоб, но через несколько дней он научился делать это сам, а когда было нужно, снова надвигал их на глаза. Если не считать того впечатления, которое они производили на лишенных воображения прохожих, очки Матта имели невероятный успех. Однако они не защищали его нос, и как-то на скорости сорок миль в час он столкнулся с пчелой. Левую половину носа-картошки страшно раздуло. Это не создавало ему большого неудобства, так как он устроился у другого борта машины. Но удача покинула его, и вскоре он столкнулся с другой пчелой (может быть, впрочем, на этот раз это была оса). Общий результат этих двух укусов оказался весьма причудливым. С очками, надвинутыми на глаза, Матт был теперь похож на гибрид рыбы-молота и глубоководного ныряльщика.

Нашу вторую ночь по дороге на запад мы провели в Свифт-Ривер в южной части Саскачевана. Свифт-Ривер находился почти в самом центре этой пыльной провинции и выглядел тощим и голодным. Нам было очень жарко; покрытые пылью, усталые, мы въехали в его северное предместье и стали искать городской кемпинг для туристов. В те времена еще не было никаких мотелей и приходилось выбирать между собственной палаткой и очень тесной комнатушкой в раскаленной душегубке, которая, явно в насмешку, называлась "отель".

Однако Свифт-Ривер гордился своим туристским кемпингом, расположенным в некоем жалком подобии парка, неподалеку от искусственного озерка.

Мы принялись устанавливать патентованную палатку, справиться с которой часто бывало нелегко. Вскоре мимо прошел полицейский и посмотрел на нас так подозрительно, словно не сомневался, что мы -- нежелательные элементы, маскирующиеся иод респектабельных туристов. Его очень рассердило, когда мы к тому же еще попросили помочь нам установить палатку.

Когда наконец в тот вечер мы все забрались под одеяла, нервы у нас были взвинчены до предела. Настроение не улучшилось от того, что ночной отдых прерывался тучами москитов с соседнего озерца, а также печальными стонами нары тощих оленей-вапити, которые жили по соседству в загоне для диких животных.

Мы метались и бормотали сквозь сон в жаркой и душной палатке и на рассвете вставать не собирались. Мы все еще были в постели, в полусне, когда раздавшиеся рядом голоса, вопреки нашему желанию, вернули нас к действительности нового дня.

Голоса были женские, возмущенные. Сначала я был еще в слишком обалделом состоянии от утомления, чтобы ухватить суть разговора, но пришел в себя, когда услышал внезапное сердитое ворчание папы и шепот мамы, пытавшейся успокоить его. Все было достаточно интересно, и стоило проснуться окончательно. Я сел на постели и прислушался к голосам.

Диалог был примерно следующий.

Голос снаружи: "Позор -- вот что это! Обычное нарушение общественного порядка! Не могу себе представить, о чем думают ответственные лица, если допускают такое".

Бормотание папы, который, по-видимому, знал, о чем идет речь: "Старые ведьмы! Кого, черт побери, они из себя воображают?"

Мама, успокаивающе: "Послушай, Ангус!"

Снова голос снаружи: "Просто ядовитый запах... Вы думаете, что это действительно собака?"

От этого мой папа вздрогнул, а я вспомнил, что Матт отказался от сомнительных удобств палатки и, когда начало светать, прошагал по мне к выходу. Папино раздражение стало мне понятно. Никто чужой не смел говорить о Матте в таких выражениях. А выражения становились все более резкими. 32 взлетали выше облаков и пели свои звонкие короткие песенки. С зеленого пастбища позади опрятного белого домика поднялись с кудахтаньем луговые тетерева. Мы вернулись к палатке через рощицу тополей, листья которых трепетали и шептались, как и положено живой листве.

За следующий день мы пересекли большую часть провинции Альберта и к вечеру уже углубились в предгорья. Матту этот день запомнился надолго. Он никогда не подозревал, что где-то может быть такое множество коров. Стада так поразили его своими размерами, что он потерял всякий интерес к преследованию рогатых. Он был настолько подавлен численным превосходством коров, что остался в автомобиле, даже когда мы остановились, чтобы позавтракать. Вечером мы разбили наш лагерь возле маленькой лавки, где торговали бензином и газированной водой. Вот здесь Матт попытался восстановить уважение к себе, погнавшись за весьма низкорослой, совсем одинокой маленькой коровенкой, которая жила позади гаража. Чаша его испытаний переполнилась, когда маленькая коровенка оказалась козлом -первым козлом в жизни Матта. Козел преследовал его до самой палатки, да еще попытался ворваться за ним внутрь.