Игорь Оськин - У нас была Великая Эпоха

Несколько тысяч человек участвовало в реализации проекта. Генеральный конструктор Челомей возглавлял весь проект и создавал саму ракету. Крылатая ракета – некий аналог самолета, крылья управляют ее движением. Американцы в то время не делали таких ракет, только баллистические. Последние управляются только на старте, например, тремя ступенями и далее летят по расчетной траектории. Челомей был один из трех самых главных ракетчиков в стране. Еще были Янгель (межконтинентальные баллистические ракеты) и Королев (космос). Конкуренты шутили: «Кто на кого работает? Янгель – на нас, Королев – на ТАСС, а Челомей – на унитаз».

В парке Победы на аллее лучших людей Ленинграда стоит бюст Исанина – главного конструктора кораблей, в том числе тех атомных подводных лодок, на которые устанавливаются крылатые ракеты.

Институт делает аппаратуру управления для ракеты и для подводной лодки. Здесь работают пять тысяч человек. Специализированные отделы разрабатывают радиоголовку, автопилот, корабельную аппаратуру, блоки питания, привода и др. Математики рассчитывают параметры системы и моделируют ее на вычислительной машине.

Он оказался в комплексной лаборатории, которая сама никаких конкретных устройств не проектирует, а ведет разработку всей системы в целом: стыковку автопилота и радиоголовки, согласование с ракетчиками и корабелами.

Его задача: быть разработчиком-универсалом. С одной стороны, высокая ответственность и обязанность знать всё, с другой – расплывчатость прав и той же ответственности – легко превратиться в непрофессионального верхогляда. По известной формуле: универсал знает ничего обо всем, в то время как специалист знает всё о ничем.

Он попал в группу из шести помощников главного конструктора. Его непосредственным начальником стал Саша Коршунов, ведущий инженер, приятный, доброжелательный, его сверстник. Саша занял такое место при главном конструкторе, которое позволяло ему постоянно закреплять представление о себе, как о грамотном специалисте, способном к основательным суждениям и не склонном к крайностям и рискам. Не проявлял инициативы, но и не отказывался от работы. Работы получалось немного, и это Сашу не беспокоило. Рабочее время уходило большей частью на некоторые обсуждения в очень широком диапазоне – от конкретных проектных вопросов до положения в отделе, институте, в стране и в мире.

Впрочем, в курилках много говорили на технические темы. Он с ужасом обнаружил, что вообще ничего не понимает. Не знает многих исходных понятий, как потом выяснилось, достаточно простых, отчего для него становилась непонятной вся картина. Так, например, неведомый ему «тангаж» оказался углом наклона ракеты вверх-вниз, а таких загадок было немало. Постепенно из расспросов, из документации в течение нескольких месяцев он вникал в тематику.

Работы было мало – в других подразделениях шла разработка схем и конструкций, стыковку которых на бумаге провели раньше, поэтому их группа работала эпизодически. На общих совещаниях от имени главного конструктора выступал въедливый аккуратист Юра Евстафьев. Доброжелательный человек не отказывал в помощи новичку.

Сам главный конструктор в детали не вникал, на совещаниях бывал редко.

Через несколько месяцев предстояли испытания системы в целом. Колесов взялся за составление комплексной инструкции. Именно взялся, никто ему это не поручал. Изучив всю документацию по всем частям системы, он построил проверку как имитацию процесса запуска и полета ракеты. И через месяц положил на стол руководству пухлый том. На лице добрейшего и тишайшего заместителя начальника подразделения отразилось смущение. Оказалось, новичок поставил сразу два эксперимента. Первый – единолично выполнил работу целой лаборатории, запланированную на два квартала (чудеса планирования в НИИ он освоил позднее). Второй – прихватил функции других подразделений, описал за них порядок контроля их устройств.

— Надо переделать, — сказал заместитель, — исключить автономные проверки, это дело спецов по радиоголовке и автопилоту. Оставить только проверку их стыковки.

Он так и сделал.

В первые месяцы иногда появлялось желание сменить работу: нет роста – ни профессионального, ни материального. Однако после первого года работы по инициативе Коршунова его повысили до старшего инженера с окладом 140 рублей. Вместе с премиями он вышел на семьдесят процентов от армейского оклада.