Ганс Носсак - Юноша из морских глубин

Слушай! Тебе-то как раз не мешает все знать. И это даже кстати, чтобы я потом от тебя упреков не слыхала. К тому же я еще не пришла к окончательному решению. Ведь мы уже, собственно, с ним сговорены. Это я про того, кому чай предназначался. Он, правда, твердит: не нужен мне твой чай, но я-то знаю, как важен чай при его работе. Я и про поездку ни словечка ему не сказала. Наверно, когда сегодня я к нему не приду, он чуть-чуть удивится. Но, пожалуй, ненадолго. Я было собиралась ему написать, да оставила эту мысль. Он, скорее всего, подумает: верно, что-нибудь у нее не заладилось, и тут же вернется к своей работе. Он вовсе даже и не такой черствый, каким представляется, больше вид делает, хотя как знать! А ты как думаешь?

Три дня тому назад мне так показалось. Я сидела на диване у него в комнате и что-то шила. И тут заметила, что манжет у него протерся. Это от ремешка, на котором часы. Я и говорю: "Давай сюда рубашку, я тебе перелицую манжет", а он с досады как сорвется: "Никому это не нужно. Никто этого от тебя не требует!" Но я все равно взяла рубашку и стала ее чинить.

Он что-то наигрывал на рояле. Ведь он пианист по профессии. Однажды пришел к нам в лавку за нужной книгой, так мы и познакомились. Я и спроси тогда: "Почему вы больше не даете концертов?" Оттого что до войны мне приходилось его слушать. Он уже был довольно известен.

С тех пор и пошло наше знакомство. Он жаловался, мол, у него все еще не слушаются пальцы. Ведь его ко всему прочему забрали в солдаты. Стыд-то какой! Им для войны ничего не жаль, а кто не хочет воевать, к расстрелу! Видишь, какие у нас порядки!

Но только дело не в одних пальцах. Они уже давно у него действуют нормально.

Однако мне нельзя его спрашивать. Стоит мне это сделать, как он начинает меня высмеивать, а бывает, и рассердится. Вот я и делаю вид, что нисколечко не интересуюсь.

Мне, правда, кажется, что я его разгадала. Только это нелегко объяснить. Я музыке не училась. Как-то приходил к нему знакомый. Он ведь мало с кем встречается. И пошли у них долгие разговоры. Мне, конечно, интересно. Он и скажи знакомому: "Не понимаю я вас! Чего вам не сидится! Сидели б в своей берлоге да помалкивали! Вы просто боитесь молчать, в этом все дело! Вот вы и становитесь в позу и давай болтать, как вас учили. Словно с тех пор не было войны и всего прочего. Это все равно как если б у разрушенного города поставили качели и стали приглашать народ: "Садитесь качайтесь в свое удовольствие!"

Знакомый - он писатель - только посмеялся на его слова, но мой друг говорил это серьезно. Люди, мол, бегут на концерт, чтоб хоть на час забыть про свои муки, чего, конечно, не поставишь им в вину, но бутылка спиртного сделала бы то же самое, только вот на черном рынке она обходится дороже, чем билет на концерт. Что же до музыки, то это, мол, чистейшая проституция!

Пусть его выражения не смущают тебя. Все это не так думается, как говорится. Но понять его можно - согласен?

Пока я чинила рубашку, он все наигрывал одну и ту же пьесу. То вдруг прервет, то снова начнет сначала. Я каждый раз пугалась, когда он обрывал игру, это так неожиданно! Я-то считала, что он играет как нельзя лучше. Почему же он не договаривает до конца?

Я за ним наблюдала исподтишка. Боялась, как бы не заметил. Его это бесит. Он еще долго держал последнюю ноту и все вслушивался.

Вот почему я и решила уехать. Мне очень трудно все как следует объяснить. Но не хочется, чтоб ты думал, будто я назло. Знал бы ты, с какой охотой я сейчас же, сию же минуту, поехала бы к нему обратно! И даже вместе с тобой. Ты можешь и правда со мной поехать. Тебе бы он понравился. И вы наверняка поладили бы.

Ты, кстати, на него похож. Другим это, пожалуй, и незаметно, а мне очень даже заметно. И нечего отворачиваться! Конечно, он старше, у него уже морщины, и рот он кривит. Да и волосы совсем не те и уже с сединкой. Так, кое-где. Но в свое время - я хочу сказать, до солдатчины и до того, как стали все уничтожать и рушить, и даже еще раньше - он был вылитый ты, наверняка! Временами он и сейчас такой. И тогда... тогда... Но тебе и правда не холодно? Знала б я, что тебя встречу, я бы еще кой-чего из дому прихватила. А так у меня решительно ничего для тебя нет.

Да, часами сидя за роялем, он совсем про меня забывал. Так увлекался своим делом. Но я наперед знала, что будет дальше. Потом он ко мне подсаживался, но не раньше, чем у него сорвется с игрой. Закурит, словно ничего особенного не случилось. Но я-то все видела. И тут уж принимается беседовать со мной или еще что вздумает.