Ганс Носсак - Спираль

Нет смысла пересказывать во всех подробностях спор адвоката с прокурором, тем более что его основная цель, видимо, заключалась в том, чтобы дать публике возможность забыть неприятное происшествие. Очень скоро председатель суда постучал карандашом по столу и призвал спорщиков не отклоняться от темы заседания. Прокурор попросил разрешения задать еще один вопрос по существу дела.

- Скажите, подсудимый, не намеревались ли вы вместе со своей женой уйти из жизни, умереть?

Нет, он не намеревался вместе со своей женой уйти из жизни, умереть.

- Почему вы отвечаете столь пространно?

Он ответил теми же словами, какими его спросили.

- Не значит ли это, что при отрицательном ответе вы делаете ударение на слове "вместе"?

Это значит совсем другое: всякого рода романтические бредни не имели места в его жизни и в жизни его жены. Заблуждения, возможно, имели место, заблуждения от усталости; да, от этого никто не гарантирован.

- Стало быть, ваша жена никогда не предлагала вам умереть вместе?

- Нет, а зачем, собственно?

- В ту ночь тоже не предлагала?

- В ту ночь тоже не предлагала. Ей это было не нужно.

- Как так? Что вы хотите сказать?

- Я хочу сказать именно то, что я говорю: ей это было не нужно. Смерть всегда была с нами, среди нас, вокруг нас, и мы оба знали это. Не было смысла говорить о ней.

- Как это понимать?

- Не знаю, что тут непонятно. Речь шла скорее о том, как вместе войти в жизнь, но и это было таким само собой разумеющимся, что каждый соответствующий призыв прозвучал бы смешно.

- Таким само собой разумеющимся это, как видно, все же не было, сказал прокурор, - иначе вы не стояли бы здесь, перед нами, а ваша жена не исчезла бы бесследно... Ну а сами вы? Как вы смотрели на это? Вы никогда, скажем, не принимали в расчет смерть?

Подсудимый ответил, что он, как-никак, был страховым агентом. Его ответ ненадолго вызвал веселое оживление в зале, председателю суда пришлось призвать публику к порядку.

- Вы меня неправильно поняли, - сказал прокурор, - я спрашиваю о том, не носились ли вы когда-нибудь с мыслью покончить с собой?

- Раньше - возможно.

- Раньше?

- Да, до того как я протрясся всю ночь в поезде. Я же пытался объяснить это вам. Мне порой кажется, что меня подозревают в чем-то из-за высокой суммы, на которую я застраховал свою жизнь.

- Это еще не приходило мне в голову, - признался прокурор. - Но вы правы. Сумма вашей страховки могла бы свидетельствовать об этих ваших намерениях. Прекрасно, вы утверждаете, что не имели их с тех пор, как женились. Однако как это можно соотнести с другими вашими высказываниями?

- С какими высказываниями?

- Дело в том, что из всех ваших речей явствует, что вы всегда хотели уйти в "то, от чего никто не застрахован". Я использую вашу формулировку. Итак, уйти в "незастрахованное", но уйти одному, оставив каким-то образом вашу жену в этом мире.

- Это правда, - признался подсудимый. - Я был не лишен высокомерия, свойственного всем мужчинам.

- Опять сплошные загадки. Что это значит?

Это значит, что из-за высокомерия он заранее считал, что вряд ли допустимо ввергать женщину в пучину неизвестности и тем самым обрекать ее на форму существования, которую сам он не принимает. Он считал свою жену чересчур слабой, а на самом деле слабым оказался он.

- Я думал, она меня будет задерживать. И не верил, что сумею, поборов слабость, преодолеть ее сопротивление. И тогда моя слабость могла бы легко обернуться ненавистью. Этого я как раз и боялся. Да, я боялся того мгновения страха.

- Мгновения страха?

- Да, так это можно назвать.

- Вы имеете в виду мгновение, когда ваша жена спускалась по лестнице?

- Да, вероятно, это и было подобное мгновение. Во всяком случае, я очень испугался, очень, очень. Вел себя, как жалкий трус. Но это не относится к делу. Я говорю о себе только потому, что по этой причине я буду согласен с любым вашим приговором.

Каждый раз, когда подсудимый так или иначе касался будущего приговора, в зале наступало замешательство, нечто вроде тягостного молчания. И это дало возможность подсудимому вполголоса продолжать свою речь:

- Я уже спросил господина адвоката...

- Что спросили? - сказал председатель суда, по-видимому тоже напуганный.

- Я уже спрашивал господина адвоката, существует ли...

- Говорите, пожалуйста, немного громче!

- Он сказал, что такого закона нет, хотя, на мой взгляд, его следовало бы ввести.

- Какого закона?

- О том, что человек совершает подлость, если из-за своей слабости или из-за своих эгоистических колебаний доводит другого человека до того, что тот плачет или чувствует себя виноватым. И за эту подлость нужно наказывать. Возможно, вы установите, господа, что в этом пункте я все же сын своей матери, хотя я и внушал себе, будто сделал буквально все возможное, чтобы не стать таким, как она. Словом, если вы установите, то тогда... Но такого закона нет.