Бранислав Нушич - Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)

В эту ночь произошло побоище, какого не помнит история сербского народа со времен Косовской битвы. И когда занялась заря, учитель с перевязанной головой лежал в постели, весь обернутый луком, и размышлял о том, как любое культурное мероприятие сталкивается с непониманием в селе Мачковац. Рассказывают, будто Миладин даже признался, что не знает французского языка, лишь бы умилостивить толпу; все же ему сломали ногу и на телеге отвезли в окружную больницу. Легче всех отделался Спас, у которого были обширные знакомства среди баронесс и графинь: ему лишь слегка поранили голову и посадили несколько синяков на спине, так как он догадался залезть на шелковицу и целую ночь просидел на суку, боясь спуститься вниз. Вообще говоря, никогда ни одно жюри на свете не было так избито, как это.

Видойе на заре покинул село, где его не поняли, и увез с собою смокинг, а вместе с ним и инициативу избрать Мисс Мачковац, чтобы спасти в глазах Европы честь и авторитет села Мачковаца.

Вот почему Мисс Мачковац отсутствовала на Всемирном конкурсе.

АМПУТАЦИЯ

В один из теплых весенних вечеров, когда солнце уже собиралось в свою опочивальню, по направлению к столице шел трамвай, наполненный белградцами, которые провели послеполуденное время в Топчидерском парке. Немного раньше с Теразии отправился закрытый наемный экипаж с дамой и господином. На повороте, где Топчидерская дорога отходит от берега Савы и сворачивает в Топчидерский парк, трамвай и экипаж неожиданно столкнулись под неизбежные в таких случаях крики и визг пассажиров трамвая. Одна лошадь лежала со сломанной ногой, другая порвала хомут и тем избежала смерти, кучер успел вовремя соскочить, а экипаж перевернулся на обочину, придавив своей тяжестью ехавших в нем даму и господина. Пассажиры быстро выскочили из трамвая, подняли экипаж, извлекли из-под него стонавшую от боли пару, а затем, как это обычно бывает, трамвай продолжил свой путь; санитарная карета отвезла пострадавших в больницу; экипаж остался на шоссе, и на место происшествия прибыла полиция, чтобы произвести следствие и дать заодно материал для газеты.

Все обошлось бы благополучно, если не считать незначительных ушибов у господина и дамы да ущерба, причиненного кучеру, но среди пассажиров трамвая, помогавших поднять экипаж, оказались люди, которые с удивлением узнали в придавленном господине Савву Мильковича, начальника железнодорожной дирекции, а в придавленной даме - Лилику Рокничеву, машинистку из той же самой дирекции. Всем стало совершенно ясно, что господин Савва, человек женатый, предусмотрительно нанимая закрытую карету, не предвидел столкновения с трамваем и раскрытия того, что должно было остаться тайной закрытого экипажа.

Господин Савва был человеком интеллигентным и занимал притом высокое положение в государственной иерархии. Он сумел превозмочь физическую боль, которой поддался бы любой другой, менее интеллигентный человек, и, пока его везли в санитарной карете, отчетливо оценил всю незавидность своего положения как в глазах государства, так и в глазах жены.

Приехав в больницу и нечеловеческими усилиями превозмогая боль, он неотрывно глядел в глаза врачу, пока шел осмотр. Он ждал врачебного заключения, и ему казалось, что в этот момент только слово "ампутация" было бы для него спасительным.

"Пусть ампутация! - думал он про себя, лежа на больничной кушетке. Только бы дали мне сразу наркоз, а затем, когда его действие пройдет, я стану делать вид, будто все еще под наркозом. Приходит государство к моему ложу и спрашивает: "Как же это вы, господин начальник, прокатились в Топчидер с машинисткой?" Я делаю вид, что еще не очнулся от наркоза и молчу. Приходит к моей постели жена и говорит мне: "Значит, Лилика тебе нужна, старый негодяй!" А я делаю вид, что нахожусь под наркозом, и ничего не отвечаю. Посмотрит государство в таз около моей кровати, увидит отрезанную ногу и пожалеет меня. Посмотрит жена в таз возле моей кровати, увидит отрезанную ногу и пожалеет меня!"

Врач, между тем, закончил осмотр, но слова "ампутация" не произнес, а только улыбнулся и сказал:

- Ушиб, небольшой ушиб. Нужно прикладывать к ноге буровскую жидкость, вот и все. Вызовите коляску, пусть отвезут господина домой.

Последние слова подкосили господина Савву; он почувствовал, как экипаж всей массой своей снова навалился на него; только сейчас испытал он всю тяжесть боли, которую до сих пор преодолевал неимоверным усилием. Он принялся реветь, как осел, что, собственно, и не приличествовало положению, занимаемому им в государственной иерархии.