Бранислав Нушич - Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)

Поп. А ну вас, разрази вас гром, как это я стану перед молодой женщиной задирать рясу!

Я. Ах, боже мой, только для того, чтобы показать, что под рясою вы подпоручик. Поверьте мне, молодые дамы охотней и откровенней исповедываются подпоручикам, чем священникам!

Поп. Да, это так.

Я. Ну, видите, значит, я вам все от души советую.

Поп. Что ж, большое вам спасибо. Но только в газетах обо всем этом вы ничего не напишете, правда?

Я. Ах, пустяки, не беспокойтесь. Что, собственно, тут можно написать? Это совсем неподходящий материал для газеты.

И поп, довольный, ушел, а я теперь хочу сдержать свое обещание. Больше не напишу об этом ни слова.

БОРЬБА

С тех пор как началось увлечение борьбой, всех охватила какая-то лихорадка. Зайдешь в ресторан выпить пива - разговор только о борьбе; идешь по улице - о борьбе все вокруг говорят.

- У Мурзика, сударь мой, и сила и опыт, - доказывает один.

- Да, но позволь, у Аберга превосходная школа.

И все в таком духе. Об этой борьбе говорят больше, чем о той, которую чуть ли не под бурные аплодисменты всего сербского народа вели в народной скупщине радикалы и независимые 1.

Право же, это настоящая эпидемия. Зайдите в любое государственное учреждение, и вы увидите одно и то же: дел накопилась куча, а чиновники воткнули перья в чернильницы и стараются перекричать друг друга. Весь народ разделился на партии: одни образовали "негритянскую" партию, другие "русскую", а есть и желающие создать "турецкую" партию. Господин Сима, например, говорит:

- Мне, братец мой, импонирует Кара-Абдула 2.

1 Радикалы и независимые - буржуазные партии в Сербии, боровшиеся за власть в скупщине.

2 Мурзик, Аберг, Кара-Абдула - борцы, выступавшие в Белграде в 1907 году.

Позавчера я зашел в одну канцелярию. Мне нужно было закончить там кое-какие дела, но господин шеф пригласил меня выпить с ним чашку кофе. А пока мы пили кофе, между господином шефом и господином секретарем разгорелся ожесточеннейший спор.

- Вы правы, господин секретарь, вы правы. Борец не должен хватать противника за ноги, и Мурзик его не хватал.

- Да, но он перебросил его через голову.

- В том-то и дело. Он его, видите ли, схватил вот так... скажем, вот так... Выйдите, пожалуйста, сюда!

- Кто, я? - спрашивает секретарь.

- Да, прошу вас, выйдите, я покажу вам, - продолжает шеф, все более входя в азарт.

Лицо господина секретаря стало похоже на пустой кошелек, но он попытался улыбнуться.

- Ах, извините, господин шеф, я ведь и пошевельнуться не могу, ужасно в боку колет. Жена даже привязала мне сюда заячью шкурку с перцем.

Я оцепенел от страха, как бы господин шеф не обратился с той же просьбой ко мне. Ведь я был бы вынужден согласиться бороться с ним хотя бы ради того, чтобы он закончил мое дело. А господин шеф уже совсем воспламенился: он снимает манжеты, нажимает кнопку звонка и одновременно продолжает свои доказательства.

- Между прочим, он его со спины захватил, согласно всем правилам, безукоризненно.

В эту минуту появляется рассыльный.

- Пусть придет сюда господин Лаза, практикант! - распоряжается шеф.

- Слушаюсь!

Рассыльный уходит, а господин шеф продолжает доказывать:

- Противник никак не мог удержаться на ногах. Ему оставалось только сделать один сильный рывок...

Тут входит господин Лаза, практикант.

- Ах, очень хорошо. Вы ведь борец, господин Лаза, не так ли?

- Нет, господин шеф, я тенор в певческом обществе.

- Какой еще тенор?

- Просто я хочу сказать, что занимаюсь пением, - робко отвечает Лаза.

- Одно другому не мешает. Подойдите, пожалуйста, сюда; станьте вот здесь.

Что мог поделать господин Лаза? Только что, утром, он попросил выдать ему к пасхе аванс, и господин шеф пообещал удовлетворить его просьбу.

- Итак, смотрите, - объясняет шеф секретарю, - он его схватил вот так.

Шеф хватает практиканта за спину и поднимает вверх. Несчастный господин Лаза, не ожидавший такого маневра, заголосил, как убитая горем вдова.

- А дальше что? - спрашивает секретарь с любопытством.

- А теперь, прошу вас, господии Лаза, перекувырнитесь через голову.

- Ой, господин шеф! - отвечает из-под потолка практикант, - я не умею.

- Кувыркайтесь, я вам говорю. Ничего не бойтесь.

Бедный господин Лаза ради тридцати динаров аванса со стенаниями делает над головой шефа сальто. В этот миг шеф роняет его, и он, распластавшись во весь рост, с грохотом валится на пол.

- Пардон! - говорит шеф.

А горемычный практикант пытается подняться, проклиная себя и тот самый час, когда ему пришла в голову мысль попросить аванс. Если бы еще речь шла о повышении, тогда можно было бы и через голову перекувырнуться, а тут только зря разбился. Я хотел помочь ему подняться, но господин шеф остановил меня.