Владимир Винниченко - Золотые россыпи (Чекисты в Париже)

Микола весело обнимает Финкеля за плечи.

— Так давайте храм или дворец! Сразу же перевезём её туда.

— А что вы себе думаете? Могут быть и храмы, и дворцы. Как раз по этому делу я и пришёл к вам. Есть часик времени? Ольга Ивановна, отпустите вашего властителя на часок?

Леся поворачивается на бок и натягивает воротник шубки на самое лицо.

— Пожалуйста.

— Одевайтесь же побыстрее, Микола Трохимович. Нас тут в кафе ждёт один человечек. Дело очень интересное.

Микола с охотой, размашистым жестом хватает с крючка свой мокрый коверкотик и натягивает на себя.

— Надеюсь, дорогая, мы сегодня ещё увидимся с вами. Потому даже не беспокою вашу ручку прощанием. До свидания! Готовы, Микола Трохимович?

— Готов! Хоть в экспедицию на Северный полюс. Через час буду дома. Леська!

На лестнице Мик не выдерживает и интересуется, что за дело и что за человечек. Но Наум Абрамович не ведёт серьёзных разговоров на лестницах паршивеньких гостиничек:

— О деле будем говорить в кафе. А человек — Прокоп Панасович Крук. Слышали, разумеется?

— А, это тот, что обворовал украинское правительство?

Наум Абрамович даже останавливается и мягко берёт Терниченко под локоть.

— Только, ради Бога, голубчик, не затрагивайте с ним этой темы, он страшно чуток к этому. Я вас умоляю!

Микола смеётся, освобождает руку и обнимает Финкеля за плечи.

— Эх вы, чуткий народ! Будьте спокойны, не коснусь.

Но Прокопу Панасовичу с самого начала не нравится ни сам Терниченко. с его белокурой небритой щетиной на сероватых щеках, ни широкие губы, ни чудной стеклянный блеск его глаз. А особенно эта фамильярность, это весёлое панибратство в обращении с ним, Круком, будто он человек, с которым можно не церемониться.

Но вместе с тем и нравится этот субъект: как-то легко с ним и просто, словно сидишь голый, не испытывая ни малейшей неловкости и беспокойства.

Наум Абрамович окидывает бистро взглядом детектива. Ничего и никого подозрительного. Краснорожий patron [6] Хозяин. за стойкой, равнодушный к любым тайнам своих клиентов, три-четыре сугубо французские нааперитивленные фигуры вдоль стены.

Наум Абрамович заказывает гарсону кофе для себя и Терниченко и обеими ладонями проводит по ребристой лысине.

— А теперь, Микола Трохимович, разрешите приступить к нашему делу.

Микола Трохимович светло-жёлтой улыбкой даёт соответствующее разрешение.

— Прежде всего вот что, дорогой вы мой: просим вас помнить, что дело есть дело и, так сказать, никаких моральных оценок не содержит. Вы знаете Финкеля: в делах он узкий кретин, дело есть дело, и ничего больше. Voila. Итак, бесценный мой, позвольте задать вам один вопрос.

Чтобы с максимальной деликатностью сформулировать свою мысль, Наум Абрамович несколько раз поправляет на столе свой солидный портфель, попутно размышляя. Мик ждёт спокойно и весело.

— Вопрос такой: можете ли вы в принципе согласиться, чтобы Ольга Ивановна приняла участие в одном деле такого рода: любыми средствами — я подчёркиваю: любыми! — добыть у одного человека некоторые… некоторые документы? Конечно, если на это согласится сама Ольга Ивановна! Но прежде всего мы хотели бы знать, вы в принципе против или нет. Только помните: дело есть дело!

Терниченко опускает глаза на свои жилистые руки, сложенные на столе, и какое-то время молчит. Финкель же быстро смотрит на Крука, который сонно сосёт сигару и щурится: умный парень Терниченко, сообразил моментально.

Парень тихо поднимает глаза.

— Видите ли, Наум Абрамович, на такое предложение отвечают по-разному, в зависимости от обстоятельств. Иногда просто поднимают руку и…

Терниченко действительно приподнимает над столом огромную ладонь.

— …и бьют по морде.

Наум Абрамович, таращась, машинально отодвигается к спинке стула, хотя ладонь и неподвижна.

— Подождите, Микола Трохимович…

— Но бывают причины и обстоятельства, которые вынуждают спрятать руки в карманы и ответить: ничего не имею против. Дальше?

И Терниченко кладёт ладонь на стол.

Наум Абрамович, как человек, который понял шутку, облегчённо улыбается и снова придвигается к столу.

— Очень хорошо! А дальше дело такое. Ни деталей, ни фамилий я вам пока что не дам. Как человек умный и деловой, вы сами понимаете, почему. Когда мы прийдем к согласию, тогда, конечно. Так вот, дорогой вы мой, дело вот в чём…

Финкель понижает голос и наклоняет к Терниченко голову. Тот молча внимательно слушает, иногда поглядывая на Крука, который сидит всё с тем же сонно-равнодушным видом.