Фрэнк О'Коннор: Суета сует

По дороге в гостиницу епископ сказал Падди, "своему человеку":

- Мы им, Падди, еще покажем!

Падди понимающе ухмыльнулся: никто так сильно не возмущался коадьютором, как "свой человек" Падди.

В вестибюле было полно народа. Несколько человек стояли в ожидании лифта. А епископа прямо-таки распирало от самодовольства.

- Нет, не стану я дожидаться этой колымаги. - сказал он раздраженно и достаточно громко, чтобы его слышали.

И он пустился вверх по лестнице, "прытко, словно зайчик", по утверждению Падди, что, пожалуй, звучит несколько преувеличенно.

Епископ успешно преодолел главный лестничный марш, но на последней из шести ступеней, ведущих на второй этаж, он споткнулся и упал. И хотя скатился он всего с шести ступеней, ему показалось, что их было все двадцать.

Он погиб. Он даже не пытался подняться. Он знал - это небезопасно. "Гордыня приводит к падению, - подумал он с запоздалым раскаянием. - Нужно было дождаться этого старого лифта, будь он неладен!"

Но когда появился старый официант, епископ заговорил с ним, сохраняя полное самообладание.

- Я, кажется, сильно ушибся, - сказал он спокойно. - Никому ни слова. Перенесите меня на чем-нибудь наверх и позовите доктора Джеймсона.

Ему было невыносимо больно, когда его поднимали на носилки и потом перекладывали на кровать, но слезы выступили на глазах у него не от физических страданий - они были вызваны унижением. Только теперь он осознал размеры обрушившегося бедствия. Прожить безупречных восемьдесят шесть лет и вдруг, из-за "глупой случайности", как он мысленно определил то, что произошло, перестать быть хозяином самому себе и оказаться во власти санитаров, врачей, сиделок, словно какой-нибудь несчастный приходской священник. Да, доктор Лэйниген дождался своего часа! Теперь даже в собственной епархии никто больше не будет называть его "чудесным стариком". Потрясение от случившегося было настолько сильным, что он чуть не сошел с ума. Но голос его оставался бесстрастным и ровным - голос служителя господа.

- Что, плохи мои дела? - спросил он врача, подвижного молодого человека с круглым, словно луна, лицом.

- Боюсь, вы сломали себе плечо и ногу, - сказал врач. - Необходимо поместить вас в больницу, там выясним, не повреждено ли что-нибудь еще.

- Я умру? - почти с надеждой спросил епископ:

смерть избавила бы его от всех проблем.

- Ну что вы, - возразил врач, хотя был убежден, что епископ покинет больницу не иначе как в деревянном ящике. - Вы, должно быть, на редкость крепкий человек.

- Да, я очень крепкий, - с удовлетворением подтвердил епископ. - Не могли бы вы сделать все необходимое прямо здесь?

- Не могу, ваше преосвященство.

- Почему же? - сердито спросил епископ. Он не терпел, когда ему противоречили так решительно, - один из недостатков тех, кто мнит себя Господом всемогущим.

- Потому что нужно немедленно сделать рентгеновский снимок.

- А почему его нельзя сделать здесь? Ведь есть же переносные установки. Я не люблю больниц.

- Больниц? Почему? Чем они плохи?

- В больнице все на виду, - отрезал епископ. - Человек, занимающий положение в обществе, - такое, как мое, - не может выставлять себя на посмешище. И так слишком много вокруг людей, которые пытаются доказать, будто ты не способен позаботиться о себе сам, и обращаются с тобой, как с ребенком.

- Но ведь несчастный случай может произойти с каждым, - возразил врач.

- Несчастный случай может произойти с молодым человеком, - сказал епископ. - А когда что-нибудь подобное происходит с человеком пожилым, стараются представить дело так, будто он сделал это всем назло.

Управляющий гостиницы, Болэнд, - мой старинный приятель, он-то не проговорится. А ежели я попаду в больницу, назавтра весь Мойл будет знать об этом.

- Весь Мойл и так будет знать.

- Не будет, если принять необходимые меры, - сказал епископ, растянув в улыбке свои тонкие губы.

- Но об этом непременно узнают.

- Почему же непременно? - спросил епископ неожиданно резко. И без того было слишком тяжело мириться с беспомощностью и терпеть мучительную боль, а тут тебе в придачу еще и возражают. - Какое кому до этого дело?

Я могу лечь в больницу под чужим именем.

- Вы не сможете этого сделать, - сказал врач. - Вам придется назвать свое имя монахиням.

- Не стану я с ними разговаривать, - заявил епископ еще более раздраженно. - Я-то их знаю лучше, чем вы. Я вообще ничего им не скажу.

- Но они должны знать, что вы - духовное лицо.

- Ну конечно, духовные лица в этой стране пе имеют права скрыть свое имя, - сказал епископ. Он терял силы и злился все сильнее. - Первым делом они захотят выяснить, из какой я епархии, а потом приставят монашку или сиделку шпионить за мной. Ну и положение, хуже не придумаешь! А что представляет собой матьнастоятельница, ведающая этой больницей?