Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант

Не выдержав, Ефим стремглав бросился ей навстречу.

- Говори, что там у тебя стряслось? - она задыхалась от бега и волнения.

- Сейчас, сейчас все узнаешь.

Одним махом взлетели они на второй этаж, Ефим распахнул дверь в комнату. Глянув на пиршественный стол, Надя замерла на пороге.

- Что это? В честь чего? - спросила она тихо, недоуменно.

- В честь сногсшибательной новости! Слушай, удивляйся, радуйся: я - автор детской книжки! Да-да! - путаясь, сбиваясь, он рассказал о необыкновенном происшествии. - Понимаешь, Наденька, пока я пробирался по захламленному двору к издателю, раза три споткнулся, подумал: быть беде. Но, как видишь! Уму непостижимо: через несколько месяцев моя сказка увидит свет! Получим кучу денег! Теперь нам черт не брат. Плевать на Щукину! Давай выпьем за удачу.

Надя почему-то не спешила поднять свою рюмочку. Рассказ мужа показался ей малоправдоподобным. С недоверием и тревогой слушала она не совсем последовательный, очень странный его монолог, с опаской глядела на лихорадочно блестевшие глаза - не заболел ли? Может быть, это последствие контузий?

- Фима, ты сказал, что Щукина уволила тебя с работы? Я не ослышалась?

- Да, она избавилась от меня по сокращению штата, уловка известная, вот, читай.

Надя прочла приказ, посерьезнела.

- Не расстраивайся, Наденька, какое это теперь имеет для нас значение? Не подвернись счастливый случай с изданием книжки, я подал бы на Щукину в суд. Меня, как инвалида войны, в два счета восстановили бы в должности.

- Ну и подавай в суд, - предложила после паузы Надя, - обязательно подавай.

- К чему? Мы скоро с тобой разбогатеем. Завтра я получу зарплату и выходное пособие. Твоя первая получка на новой работе. А там...

- Что - там? Давай рассчитывать на худшее: что если твой Даниил Борисович взял да обманул тебя?

- Обманул?! Как обманул?

- Очень просто, а вдруг?

Торжественность с лица Ефима будто ветром сдуло. Вопрос Нади разом спустил его с неба на землю. Он испугался.

- Что ты говоришь? Красницкий - пожилой, серьезный человек. Правда... - Ефим замолчал, припомнив возникшее у него ощущение чего-то отталкивающего, затаенного в издателе. - Посуди сама, какой смысл ему водить меня за нос? Допустим, книжка ему не понравилась. Кто и что мешало ему распрощаться со мной не очень-то церемонясь. Логично?

- Вроде бы, - неуверенно согласилась Надя.

- Отчего же «вроде бы»? - возразил Ефим чуть упавшим голосом. И в его душу вкралось сомнение... Нет, быть не может, уж очень страшно было поверить, что его надежда - призрак. - Вот увидишь, вот увидишь, все будет в порядке, - успокаивал он больше себя, чем жену. - Давай-ка лучше выпьем за удачу!

Вино есть вино. Действует оно безошибочно, тем более на непьющих. Еще оставалось вино в бутылке, а повеселевшие, разрумянившиеся Сегалы, забыв о невзгодах и сомнениях, аппетитно закусывали, оживленно болтали, строили радужные планы.

- Во-первых, - мурлыкал Ефим, - мы немедленно выкупим из ломбарда часы. На постоянную работу спешить не буду, попробую зарабатывать литературным трудом. А затем, догадываешься?

Надя отрицательно покачала головой.

- Займусь-ка я всерьез поэзией. Если не теперь, то когда же? Наверно и талант, если его не развивать, увядает... Через каких-нибудь два года, - продолжал он грезить наяву, - выйдет первый сборник моих стихотворений. Переберемся из нашей берлоги в светлую, просторную комнату (отдельная квартира была выше его грез и фантазий), родишь ты нам сына или дочку, все равно. Мне тогда исполнится тридцать четыре, тебе - двадцать семь, всего-то! Вся жизнь впереди.

Приподнятое настроение Ефима передалось и Наде, чему способствовало и выпитое вино. До позднего вечера возбужденная, развеселившаяся пара беззаботно болтала о том, о сем. И даже не очень-то реальные планы представлялись вполне осуществимыми.

Решено: Ефиму нет никакого резона судиться с Щукиной. Зачем зря трепать нервы себе и Наде? Известно: он без пяти минут Рокфеллер.

Утром, проводив Надю на работу, Ефим привел в порядок свой туалет и направился, как на праздник, в редакцию за расчетом. Сперва зашел в общую комнату. Алевтина, Пышкина и Жора были на своих местах.

- Здравствуйте, коллеги! - голос Ефима звучал приподнято, немного даже артистично. - Бог в помощь!

Все трое, как по команде, повернули головы в его сторону. На лицах - удивление. У Анфисы Павловны - с ехидцей, у Алевтины - с недовольством, у Жоры - с холуйской глупцой.