Ян Отченашек - Хромой Орфей

Войта поднял глаза на Алену и Алеша - они стояли рядом, красивые, стройные, и в этот миг он с предельной ясностью понял, до чего же они подходят друг к другу. Это кольнуло его, он постарался скорее прогнать неприятную тревогу и тут заметил, как Алена ни с того ни с сего подмигнула этому красавцу - так подмигнула, как это делают близкие люди. А когда в полном молчании подходили к калитке, милостивая пани по-прежнему на несколько шагов позади, Войта со странным смущением констатировал, что топает он с правой стороны своей жены, в то время как молодой Годек с великолепной непринужденностью вышагивает с левой. Ну и что?

Да ничего, конечно, глупости, - он отбросил эти мысли и приравнял к ним свой шаг.

- Наконец-то дома! - со вздохом облегчения воскликнула милостивая пани на пороге виллы.

Холл приветливо дохнул им в лицо, за спиной захлопнулась входная дверь, и тут-то на месте, где до недавних пор всегда расходились пути Алены и Войты, у нижнего конца сверкающих перил, это и произошло.

Что произошло?

Да, собственно, ничего особенного, только в момент, когда Войта собрался последовать вверх по лестнице за Аленой и Алешем, он наткнулся на непредвиденную помеху. Милостивая пани остановилась на первой ступеньке, прямо напротив него, загородив ему с прекрасно разыгранной неумышленностью дорогу.

Он не сразу заметил, что она протягивает ему свою холеную руку.

- Так, - сказала она ласково приглушенным голосом, - а теперь, Войта, я должна наконец-то как следует поблагодарить вас. За себя и за Алену.

Войту насторожил торжественный тон хозяйки, он поежился, недоуменно поднял на нее глаза, не отпуская руки с перил. К чему это она?

- С вашей стороны было так благородно... Я ни минуты не сомневалась... И бог даст, представится случай...

Признательность ее переливалась через край, но милостивая пани ни на шаг не отступила, и он понял все скорее по ее позе, чем по медовым словечкам, порхавшим вокруг его ушей. Он так и замер... Невольно отшатнулся от ее руки, протянувшейся к его волосам, - если не считать этого, он не в силах был двигаться. Нет, ты слушай! Что она говорит?

- ...Полагаю, нет нужды еще раз повторять, что никаких дальнейших обязательств с вашей стороны отсюда не вытекает... Чисто формальная мера, чтоб не придрались власти... После войны спокойно и дружелюбно мы все приведем в порядок...

Где Алена? Увидел ее через плечо милостивой пани; она поднималась по лестнице бок о бок с Алешем неестественно медленным шагом и ни разу не оглянулась. Он хотел позвать ее, но не смог выжать из себя ни звука. Оглушенный, таращился он на стоявшую перед ним чрезвычайно приветливую даму и судорожно цеплялся за перила.

- ...Живем мы одной семьей... Но господи, как же мне отблагодарить вас хоть в какой-то мере? Быть может, вы не обидитесь, нет, вы в самом деле не должны обидеться, если я пошлю вам еще кое-что из одежды покойного мужа...

Что-то в нем крикнуло, он попятился с выражением ужаса - последний удар был, возможно, нанесен неумышленно, но попал точно в цель. Замолчи! Да замолчи же наконец!

Наверно, она заметила выражение его лица, потому что осеклась на полуслове; когда он пришел в себя, она уже поднималась по лестнице ступенька, еще ступенька, и вот она наверху, дверь бесшумно отворилась, бесшумно затворилась, и дом разом, стремглав низринулся в перепуганную тишину.

Тишина дрожала и в нем. Тишина - и никакой боли. Ничего нет.

Войта провел ладонью по лицу, лицо вспыхивало и тотчас леденело, это было не его, чужое лицо; он озирался, ничего не узнавая, хотя все стояло на своем месте. На столике у двери лежал свадебный букет. Смех?.. Нет, тихо. Он осознал, что держит подарок заводских ребят; взвесил сверточек на руке.

Поплелся в свой подвал; постоял перед дверью, держась за ручку, - усталый кашель, донесшийся из комнаты, прогнал его. Нет. Забрался в свой чуланчик, упал на стул, уставился через подвальное окно на скудный газон. Картинка с изображением истребителя, клещи, напильник, тиски - он трогал эти вещи, они холодили ему пальцы, зато были надежны, тверды, они не обманывали, не ускользали. Не думать об этом! Потом сорвал бечевку с подарочного свертка. Будильник, солидный кухонный будильник. В коробочке поменьше детская дудочка, под нею шуточный стишок, он едва разобрал слова в полутьме чулана. Сколько будильников починил он? Завел - ничего, покачал будильник - механизм прилежно затикал. Поставил на верстак. Тут и стой!

И только теперь - будто включили свет - понял все. Упал головой на стол, измазанный машинным маслом, смазкой, заваленный молоточками, гаечными ключами, и закрыл глаза.