Лео Перуц - Маркиз де Боливар

- Прочь отсюда! Всё! Теперь - всё! Это порох... в рефектории...

Придя в себя, я обнаружил, что нахожусь под аркой ворот дома напротив монастыря. Я так и не смог вспомнить, каким образом я очутился там. Какое-то время после этого слышался только свист, шорох и шипение пламени и стук падающих балок, камней - всего, что не было сразу низвергнуто взрывом и разваливалось в пожаре... Стена монастыря была разворочена, и внутри я видел море огня.

Ко мне подбежал, шатаясь, капрал Тиле. Чуть дыша, он повалился на землю у моих ног. Я разглядел и других: они все прижимались к стене дома, где недавно жил полковник, руками отмахивались от дыма, летящих искр и пепла. Посреди улицы лежал солдат, придавленный горящей балкой и, видимо, уже мертвый.

- Йохберг! - услышал я голос Брокендорфа, не видя его. - Йохберг! Где вы? Живой?

- Здесь я, здесь! - отозвался я. - А вы? А Салиньяк? Вы его не видите?

- Мертв! - ответил капитан. - Он был там... Ад никого не отдает обратно...

Я все-таки несколько раз отчаянно позвал: "Салиньяк! Салиньяк!" Несколько секунд мы, уже сойдясь вместе, напряженно прислушивались, вовсе не надеясь на ответ.

И вдруг...

- Кто зовет? Здесь я! - прозвучал голос, и ротмистр вышел из огня через пролом стены. Одежда на нем дымилась и тлела, повязка на лбу обгорела, клинок сабли, которую он держал в руке, до половины стал вишнево-красным. Но он был жив, стоял перед нами, и я не верил своим глазам... Его выплюнули взрыв и огонь, смерть и ад...

- Салиньяк?! Вы - живой!? - выдохнул возле меня Брокендорф. В его голосе было сомнение и ужас. - Да как вы спаслись?

Ротмистр вскинул голову и засмеялся - этот жуткий смех и теперь скрежещет у меня в ушах.

- Где другие? - спросил Брокендорф.

- Там... Если он был наверху - этот маркиз, так он не даст третьего сигнала!

И тут огромная балка оторвалась от крыши, переломилась еще в воздухе и с треском грохнулась у самых ног Салиньяка.

- Сюда, Салиньяк! - услышал я голос Брокендорфа, а потом уже шум заглушил его слова.

Но Салиньяк даже не шевельнулся. Стена монастыря наклонилась и завалилась с грохотом, рассыпаясь на куски. Пламя билось совсем близко, палящий зной разливался кругом. А Салиньяк медленно шагал вниз по улице среди этого ада, словно у него было достаточно времени посреди смерти и разрушения.

Глава XIII. МОЛИТВА

Лейтенант Ловассер из гессенского батальона, который около двух часов ночи подошел со своим патрулем, чтобы сменить нас у монастыря, первый сообщил мне, что повстанцы в ходе обстрела, пользуясь общим смятением и паникой из-за пожара, внезапной атакой выбили наши заслоны из окопов у недостроенных укреплений и захватили Сан-Роке, Эстрелью и Mon Coeur. Гессенцы, усиленные ротами Донона и Гюнтера, заняли последнюю линию окопов, а эта линия, рассеченная рекой Алокар, отстояла от городских стен всего на бросок камнем или ручной гранатой.

С этого времени канонада стала стихать. Но еще нет-нет да гремели там и сям выстрелы, пугая горожан, отважившихся выбраться на улицы, и загоняя их обратно в подвалы. Лишь в поздние утренние часы стрельба совсем прекратилась - видимо потому, что повстанцы достигли своей цели и, не имея последнего сигнала от маркиза де Болибара, не хотели зря расходовать боеприпасы.

Сразу, как наступило затишье, на город обрушилась лютая непогода, сначала снегопад, а с полудня - ледяной ливень. Узкие улицы в считанные минуты были залиты водой, земля размокла, я по лодыжки увязал в грязи и трясся от холода и сырости. Забравшись наконец в свою квартиру, я свалился одетый на кровать и проспал три часа тревожным сном. Проснулся около пяти вечера: меня разбудил ординарец с приказом полковника, и я должен был немедля явиться в канцелярию Эглофштейна.

Когда я вышел из дома, город погрузился в густую темноту. Воздух был сырой, промозглый, небо, должно быть, покрыли низкие облака. Меня донимали тревога и глухой страх. Ибо что я мог еще предполагать, как не то, что все дело раскрыто и полковник вызывает меня как свидетеля органных упражнений Донона и Брокендорфа?

Я шел медленно и нерешительно, даже сделал петлю по улочкам, мечтая встретить Донона или Брокендорфа до разговора с полковником. Но ни одного из них я не нашел на квартире: двери были заперты, в окнах - темно. Да и на улицах я не видел никого из наших; одни испанцы мелькали иногда во тьме мужчины и женщины шли с фонарями со всех сторон у церкви Мадонны дель Пилар, чтобы после ужасов прошлой ночи найти утешение и поддержку в молитвах.