Айбек - Солнце не померкнет

— Если бы я был Михаилом Ивановичем Калининым, то собственными руками украсил бы твою грудь орденом!

Миша словно не слышал этих похвал, продолжая рыться в своих карманах. Он достал обоймы, которые положил на колени черноволосому, с большими глазами сержанту.

— По пути насобирал. Очень много было. Но опасный товар. Если фашист найдет хотя бы один патрон, он целый диск в твою грудь выпустит.

— У нас есть три винтовки. Теперь они оживут. Твоя винтовка действует? — обратился грузин к Бектемиру.

— Если бы не работала, зачем бы мне таскать ее? — обиделся Бектемир.

Глухов, подсев ближе к сержанту, начал расспрашивать его:

— Давно вы здесь?

— Второй день, но отсиживаться не собираемся. А вы откуда?

Глухов стал рассказывать.

Бектемир отдал девочке последнюю картофелину. Она быстро съела ее.

Бородатый, полный боец, наблюдавший эту сцену, ласково обратился к девочке:

— Ага, сладкая! Как мед. Губки оближешь, доченька. В тяжелые дни ты встретилась. А то не только тебя, целый батальон накормил бы.

— Ты поваром был? — поинтересовался Бектемир.

— Да, пришлось.

— Значит, потолстел за наш счет! — раздался добродушный голос.

Эту шутку подхватили другие:

— Видно, не обижал себя.

— Вот какие неблагодарные! — обиделся бывший повар. — На войне — мое дело самое рискованное. Не понимаете? Под огнем готовь им пищу. Мало того, еще нужно было везти на передний край. Вовремя доставить пищу бойцу — это все равно что своевременно обеспечить передовую боеприпасами, а может быть, даже важнее. Звание только наше — повар. А сколько раз участвовал в боях, ходил в атаку. В один день как-то с полковым парикмахером мы в течение трех часов отражали атаки более чем двадцати автоматчиков. Те, как барсуки, попрятались в ямы. Некоторые смельчаки как, бывало, увидят — восхищаются. "Ох и повар!" Вот так-то.

Бойцы утихли, насторожились.

Где-то началась автоматная стрельба. Нужно было менять место. С наступлением темноты тронулись в путь.

Миша вел осторожно, но уверенно. Шли всю ночь по болотам. Вода надоедливо хлюпала под ногами.

— Все-таки придем на край света, — невесело пошутил Глухов.

Миша сделал вид, что не слышал его.

День провели под деревьями — лежали, дремали.

Мальчишка не отдыхал. Он снова ушел, решив заранее разведать дорогу.

Явился он с буханкой хлеба и куском сыра. К тому же еще Бектемир поймал раненого зайца.

Повар, смастерив очаг, стал варить зайца в котелке.

Летевший низко самолет, должно быть, заметил дымок и на всякий случай дал несколько пулеметных очередей.

Когда утих гул самолета, Бектемир, подняв голову, позвал повара. Но тот, вытянувшись около очага, — лежал мертвый.

С наступлением сумерек снова началось, по выражению Бектемира, путешествие "по волосяному мостику".

Сержант пояснил, что если придётся внезапно встретиться с врагом, то Миша с девочкой должен спрятаться.

Мальчишка неопределённо пожал плечами: там видно будет.

Где-то невдалеке, вероятно, шел бой. Долетали трескотня пулеметов, гулкие взрывы снарядов.

Ветер приносил дым горевших деревьев. Оттого, что Миша обещал еще до рассвета провести бойцов к своим, они из последних сил стремились вперед.

В полутьме их остановил предупреждающий голос:

— Стон! Кто идет?

Бектемир, услышав русскую речь, невольно крикнул:

— Братцы! Мы…

Далеко от передовой линии, в лесу, возле большой деревин, расположились сотни бойцов, собранных из самых различных подразделений. Эти солдаты еще недавно бродили по лесам, выходили из окружения. Сейчас они были среди своих. Все чувствовали себя сильней, спокойней. Это чувство испытал и Бектемир.

Он от радости забыл про усталость и голод. Хотелось поговорить, многое узнать.

— Не ели небось? — участливо спросил незнакомый старшина. — Ну, это мы поправим.

Им дали хлеба и колбасы.

Колбаса показалась вкусной, как казы.

После такого обеда, о котором Бектемир в последнее время только мечтал, он обратился к девочке:

— Вот мы и добрались, Зиночка. Сейчас я оставлю тебя медсестре. Она хорошая. Будет кормить тебя сахаром, молоком, печенье будет давать. Поняла? Согласна? Ну, скажи.

Девочка, сдвинув брови, задала вопрос:

— А ты тоже останешься?

— Нет, дядя должен воевать. Вот этой винтовкой я буду бить фашиста. Фашист плохой. Очень плохой.

— Он летает?

— Да. И па земле ходит, и по небу летает. Черные крылья у него.

Бектемир поднял девочку на руки и, расспросив, где санбат, отправился туда.