Александр Пушкин - Стихотворения 1821

* * *

Наперсница моих сердечных дум, О ты, чей глас приятный и небрежный Смирял порой [страстей] [порыв] мятежный И веселил [порой] [унылый] ум, О верная, задумчивая лира

КИНЖАЛ.

Лемносской бог тебя сковал

Для рук бессмертной Немезиды, Свободы тайный страж, карающий кинжал, Последний судия Позора и Обиды.

Где Зевса гром молчит, где дремлет меч Закона,

Свершитель ты проклятий и надежд,

Ты кроешься под сенью трона,

Под блеском праздничных одежд.

Как адской луч, как молния богов, Немое лезвие злодею в очи блещет,

И озираясь он трепещет,

Среди своих пиров.

Везде его найдет удар нежданный твой: На суше, на морях, во храме, под шатрами,

За потаенными замками,

На ложе сна, в семье родной.

Шумит под Кесарем заветный Рубикон, Державный Рим упал, главой поник Закон:

Но Брут восстал вольнолюбивый: Ты Кесаря сразил - и мертв объемлет он

Помпея мрамор горделивый.

Исчадье мятежей подъемлет злобный крик:

Презренный, мрачный и кровавый,

Над трупом Вольности безглавой

Палач уродливый возник.

Апостол гибели, усталому Аиду

Перстом он жертвы назначал,

Но вышний суд ему послал

Тебя и деву Эвмениду.

О юный праведник, избранник роковой,

О Занд, твой век угас на плахе;

Но добродетели святой

Остался глас в казненном прахе.

В твоей Германии ты вечной тенью стал,

Грозя бедой преступной силе

И на торжественной могиле

Горит без надписи кинжал.

* * *

Всё так же <����ль> осеняют своды [Сей храм] [Парнасских] трех цариц? Всё те же ль клики юных жриц? Всё те же <����ль> вьются хороводы?... Ужель умолк волшебный глас Семеновой, сей чудной Музы? Ужель, навек оставя нас, Она расторгла с Фебом узы, И славы русской луч угас? Не верю! вновь она восстанет. Ей вновь готова дань сердец, Пред нами долго не <����увянет> Ее торжественный венец. И для нее любовник славы, Наперсник важных Аонид , Младой Катенин воскресит Эсхила гений величавый И ей [порфиру] возвратит.

* * *

Я не люблю твоей Кори<����ны>, Скучны любезности картины. В ней только слезы да печаль [И] фразы госпожи де Сталь. Милее мне жив<����ая> м<����ладость> , Рассудок с сердцем пополам, Приятной лести жар и сладость , И смелость едких эпиграм, Веселость шуток и рассказов, Воображенье, ум и вкус. И для того, мой Б<����езобразов> , К тебе

* * *

"Хоть впрочем он поэт изрядный, Эмилий человек пустой". - "Да ты чем полон, шут нарядный? А, понимаю: сам собой: Ты полон дряни, милый мой!"

<����В. Л. ДАВЫДОВУ>

Меж тем как генерал Орлов Обритый рекрут Гименея Священной страстью пламенея, Под меру подойти готов; Меж тем как ты, проказник умный, Проводишь ночь в беседе шумной, И за бутылками Аи Сидят Раевские мои Когда везде весна младая С улыбкой распустила грязь, И с горя на брегах Дуная Бунтует наш безрукой князь... Тебя, Раевских и Орлова, И память Каменки любя Хочу сказать тебе два слова Про Кишинев и про себя.

На этих днях, [среди] собора, Митрополит, седой обжора, Перед обедом невзначай Велел жить долго всей России И с сыном Птички и Марии Пошел христосоваться в рай... Я стал умен, [я] лицемерю Пощусь, молюсь и твердо верю, Что бог простит мои грехи, Как государь мои стихи. Говеет Инзов, и намедни Я променял парна<����сски> бредни И лиру, грешный дар судьбы, На часослов и на обедни, Да на сушеные грибы. Однакож гордый мой рассудок Мое раска<����янье> бранит, А мой ненабожный желудок "Помилуй, братец , - говорит, Еще когда бы кровь Христова Была хоть, например, лафит... Иль кло-д-вужо, тогда б ни слова, А то - подумай, как смешно! С водой молдавское вино". Но я молюсь - и воздыхаю... Крещусь, не внемлю Сатане... А всё невольно вспоминаю, Давыдов, о твоем вине...

Вот эвхаристия [другая], Когда и ты, и милый брат, Перед камином надевая Демократической халат, Спасенья чашу наполняли Беспенной, мерзлою струей, И за здоровье тех и той До дна, до капли выпивали!.. Но те в Неаполе шалят, А та едва ли там воскреснет... Народы тишины хотят, И долго их ярем не треснет. Ужель надежды луч исчез? Но нет! - мы счастьем насладимся, Кровавой чаш<����ей> причастимся И я скажу: Христос воскрес.

ДЕВА.

Я говорил тебе: страшися девы милой! Я знал, она сердца влечет невольной силой. Неосторожный друг! я знал, нельзя при ней Иную замечать, иных искать очей. Надежду потеряв, забыв измены сладость, Пылает близ нее задумчивая младость; Любимцы счастия, наперсники Судьбы Смиренно ей несут влюбленные мольбы; Но дева гордая их чувства ненавидит И очи опустив не внемлет и не видит.