Ричард Райт - Черный

- А белые-то здорово нас боятся. - Трезвый подход к старой проблеме.

- Посылают нас на войну, учат воевать, заставляют бить немцев, а когда мы возвращаемся, они дрожат при виде нас от страха и хотят убить... Похвальба и обида вместе.

- Мать рассказывала, белая хозяйка хотела как-то ее ударить, а мать говорит: "Мисс Грин, если вы меня ударите, я вас убью, и будь что будет!" - Тема еще больше обогащается, звучит мотив готовности постоять за себя.

- Да замахнись она на меня, я б ее на месте прикончил. - Вспышка гнева, утверждающая наше расовое превосходство.

Пауза.

- Ну и сволочи эти белые. - Ропот.

- Потому-то столько цветных и уезжает с Юга. - Просто констатация факта.

- А уж как им не по нраву, что мы уезжаем. - Произносится с оттенком гордости - как личной, так и расовой.

- Это уж да! Им бы запереть нас здесь, как в тюрьме, и чтобы мы на них батрачили.

- Первой же белой сволочи, которая ко мне пристанет, проломлю череп! Наивный бунт.

- А толку-то что? Поймают и убьют. - Отказ от наивного бунта.

- Ха-ха-ха... Уж это да, поймают как миленького. - Признание бдительности и силы белых.

- Просиживают день-деньской свои белые задницы, а негр чуть шаг не так ступит, сейчас же спустят с цепи тысячу ищеек, найдут и расправятся.

- Слушайте, ребята, может, они когда-нибудь переменятся, эти белые? Робкая надежда в голосе.

- Как же, держи карман шире! У них порода такая. - Надежда отвергается из страха, что ей никогда не сбыться.

- Все это чепуха, ребята! Я, когда вырасту, уеду на Север. - Осуждение тщетных надежд, мечты о побеге.

- На Севере черным живется нормально. - Довод в пользу побега.

- Рассказывали, на Севере какой-то белый ударил негра, так тот его просто изувечил, и ничего не было! - Жгучее желание поверить в возможность побега.

- Там все равно, черный ты или белый. - Попытка убедить себя, что справедливость существует.

Пауза.

- Слушайте, ребята, неужели на Севере дома и впрямь такие высокие? Переход по ассоциации к чему-то конкретному, желание поверить в вымысел.

- Ха, говорят, в Нью-Йорке есть дома в сорок этажей! - Утверждение невероятного, во что невозможно поверить.

- Вот страсть-то, не приведи господи! - Готовность расстаться с мечтой о побеге.

- А говорят, дома-то эти качаются на ветру. - Констатация чуда.

- Ну, ты, черномазый, даешь! - Изумление, отказ поверить в невероятное.

- Качаются, ей-богу, качаются! - Попытка настоять на том, что чудо существует.

- Неужто правда? - Сомнение и надежда.

- Ну чего ты мелешь? Если дом будет качаться от ветра, он рухнет! Это каждому дураку ясно. Тебя какой-то идиот дурачит, а ты уши развесил и слушаешь. - Возмущение, гнев, возврат к безопасной действительности.

Все молчат. Кто-то поднимает камень и швыряет его через пустырь.

- Почему все-таки белые такие гады? - Возвращение к старой проблеме.

- Как увижу какого белого, сразу плюнуть хочется. - Эмоциональное неприятие белых.

- А уж страшны-то, страшны! - Высшая степень эмоционального неприятия.

- Ребят, вы когда-нибудь к ним близко подходили, слышали, как от них пахнет? - Внимание: сейчас последует заявление.

- Белые говорят, от нас воняет. А мать говорит, от белых пахнет, как от трупов. - Желание видеть врага мертвым.

- Негры пахнут, когда вспотеют. А от белых разит всегда. - Врага надо убивать без промедления.

Разговор вился, кружился, вздымался волной, замирал, менял курс, набирал силу, креп, никем не направляемый, не контролируемый. О чем только мы тогда не говорили, что только не занимало наш проснувшийся ум: деньги, бог, любовь, цвет кожи, война, самолеты, машины, поезда, плавание, бокс... Легенды одной негритянской семьи передавались другой, передавались и обогащались народные традиции. Складывалось наше отношение к жизни, что-то мы принимали, что-то отвергали; рождались идеи, они проходили проверку, отбрасывались или расширялись, уточнялись. Но вот наступал вечер. Бесшумно носились летучие мыши, в траве трещали цикады, квакали лягушки. Одна за другой зажигались звезды, выпадала роса. Вдали появлялись желтые квадраты света - в домах зажигали керосиновые лампы. И наконец из-за пустыря или с улицы раздавался долгий протяжный крик:

- Эээээээээй, Дээээээйви!

Мы встречали призыв веселым смехом, но не отвечали.

- Загоняют скотину по домам.

- Чего ж ты не идешь, баран, тебя кличут.

Опять раздавался смех. Тот, кого звали, неохотно отделялся от нас.

- Эээээээй, Дэээээйви!

Но Дэйви матери не отвечал: это значило бы признать свою зависимость.