Микаел Рамадан - Тень Саддама Хусейна

- Он не дурак. Он чувствует опасность, когда видит, как люди смотрят на тебя, так похожего на Саддама, и понимает, что ты занимаешь привилегированное положение в окружении отца. К тому же ты сам дал Удаю повод подозревать тебя все эти годы. Как бы мы ни были справедливы в наших претензиях к Удаю, он прав, когда говорит, что ты представляешь серьезную опасность президентскому режиму. Тебе повезло, что словам Удая никто во дворце не придает значения. Я же рядом с тобой вот уже десять лет и никогда тебя в этом не заподозрил бы.

Я, поразмышляв над тем, что сказал мне Хашим об Удае, вынужден был согласиться с ним. Как бы моя неприязнь к нему ни была велика, у старшего сына президента есть причины для подозрений. Саддам совершал ошибку, доверяя мне.

- Мне придется уехать из Ирака, - заключил я.

- Да, тебе надо сделать это, - согласился Хашим. - Но как, вот вопрос.

- Границы Ирака теряются в пустыне. Если пересечь Сирийскую пустыню, можно попасть в Сирию, Иорданию или Саудовскую Аравию.

- Возможно, ну а дальше что? - спросил Хашим. - Как отнесутся правители этих стран к тому, что в один прекрасный день их границы пересечет человек, похожий на Саддама как две капли воды, но категорически отрицающий это? Во-первых, тебя могут просто убить, а то, что арестуют, тут сомнений нет. Думаешь тебе предоставят политическое убежище? Возвратят обратно в Ирак? А что, если им придет в голову, что ты настоящий Саддам, а в Багдаде правит двойник? Что бы ты им ни говорил, правду или ложь, тебе все равно не поверят.

Мне нечего было противопоставить таким разумным и правдоподобным предположениям моего друга Хашима.

- А что предлагаешь ты? - наконец спросил я.

- Находясь по эту сторону границы, хорошенько все взвесить и подумать, прежде чем перебираться на чужую сторону.

- Как же это сделать?

- Понятия не имею, - ответил Хашим и пожал плечами.

Мы ещё какое-то время поговорили об этом и решения так и не нашли. Хашим не выразил желания присоединиться ко мне.

- Для тебя это все иначе, Микаелеф, - сказал он, горестно вздохнув. Твое исчезновение осложнит мою жизнь. Какое-то время будут подозревать, что я помогал тебе, но через это ещё можно пройти. А если я раскроюсь, присоединившись к тебе, Саддам найдет способ наказать меня. У меня здесь большая семья. У тебя же никого нет.

Больше нет. Во всяком случае сейчас, с горечью подумал я.

Все последующие недели я обдумывал план бегства из страны. Необходимость этого я ощущал каждый раз, когда случайно сталкивался с Удаем. У него появилась улыбка маньяка, когда мы встречались взглядами, и обычно за этим следовал красноречивый жест - он проводил пальцем по горлу, как бы перерезая его. Я по-настоящему стал опасаться, что мои дни сочтены.

Лишенный всякой надежды я смирился и положился на судьбу, как вдруг в ноябре прибыла делегация ООН. Несмотря на то что в Ираке оказалось больше химического оружия, чем предполагалось, представители ООН заявили, что верят, будто часть его уже уничтожена. Когда в августе США отказались снять санкции, Саддам был сильно раздражен. А в ноябре он ещё больше пришел в ярость оттого, что ООН не отменила запрет на использование двух воздушных зон. Совершенно ясно, говорил Саддам, они никогда не согласятся на отмену санкций, на какие бы уступки Ирак не шел.

Но эта делегация прибыла в Багдад с миролюбивыми намерениями, чтобы снять напряженность, однако Саддам, как и предполагали в Багдаде, отказался от встречи. Многие надеялись, что он сделает на этот раз исключение. Но о его настоящем решении я узнал, когда ко мне зашел Тарик.

Он сообщил мне, что Саддам не собирается ни с кем встречаться, но велел мне появиться перед ними вместо него - политический жест вежливости! Тарик велел мне ехать с ним в его офис и ждать в комнате рядом с той, где будут вестись переговоры. Меня позовут, когда будет нужно. Моя задача ничего не говорить и только кивать, когда Тарик даст мне знак. Такое сдержанное поведение вполне характерно для Саддама в настоящих обстоятельствах.

Я приехал с Тариком и, нервничая, ожидал, возможно, самого трудного выступления в роли Саддама, какое мне когда-либо предстояло.

Пока я прислушивался к уличному шуму за окнами, мне пришла в голову мысль: а что, если я переговорю с кем-нибудь из членов делегации, расскажу о своем желании покинуть Ирак? Я, конечно, надеялся, что кто-то из членов делегации возьмет меня под защиту, но если бы даже такой нашелся, все здание начинено микрофонами. Нервничая, я все ждал, когда меня вызовут, как вдруг открылась дверь и вошел Акрам с охапкой пальто. Я не удержался от язвительного замечания: