Евгений Лучковский - Опасная обочина

— Я требую, — кричал разъяренный Стародубцев, — как и было мне обещано, десять МАЗов и КрАЗов, укомплектованных водителями! И не позже первого апреля! А если вы их не пришлете, то план вам пусть выполняет Пушкин. И все дела! Вот таким макаром…

Как следует заметить, Дятел Вовочка Орлов был хоть человеком и молодым, но щедрая природа наградила его такими достоинствами, как рассудительность и вдумчивость. Вот почему он вежливо спросил Стародубцева:

— Виктор Васильевич, извините, я не понял… Последнюю фразу вот отсюда — «и все дела вот таким макаром» — передавать или не надо?

— Ты что, меня корректируешь? — взвился начальник, но тут же, как обычно, остыл. — Нет, это не передавай. Ставь факсимиле.

— Чего?

— Подпись ставь, говорю!

Застучал ключ, и над головой радиста снова замигала синяя контрольная лампочка вполнакала, создающая волшебный уют в тесноте этой комнатушки.

— На-чаль-ник сто три-дцать пер-вой мехко-лон-ны Ста-ро-дуб-цев, — бубнил про себя усердный радист. — Эс-ка… Готово.

Стародубцев подозрительно прищурился:

— Это что еще за «эс-ка»? Ты, случаем, не забыл, как меня зовут, парень?

Но Вовочка терпеливо пояснил:

— Вы, Виктор Васильевич, хоть и военный, но в связи не сечете. «Эс-ка» по-нашему означает «связи конец». Я доходчиво излагаю?

— Да знаю я, что ты меня учишь?! Позабыл просто, и все дела. Провались она, твоя связь.

Начальник механизированной колонны мог бы почерпнуть еще немало полезных сведений из области радиотехники, но Дятел Вовочка Орлов со свойственной ему рассудительностью и практицизмом решил дать начальнику парочку советов уже в той области, которая находилась в компетенции Стародубцева. Он выключил рацию, встал и, с наслаждением потянувшись, высунул свою лопухастую голову в кабинет начальника, листавшего в тот момент важные и срочные бумаги.

— Виктор Васильевич, — начал радист осторожно, — хотите скажу, почему они нам новые машины не присылают?

Стародубцев от своего радиста дельных мыслей не ждал.

— М-м-м? — вот что сказал он.

— А ругаться не будете?

— М-м-м…

Вовочка решился:

— Вы им не так радиограммы посылаете. Несолидно получается.

Стародубцев поднял голову от бумаг и пошевелил рыжими щетинистыми усами.

— Что?!

— Не-е, все правильно! — с жаром воскликнул слегка напуганный радист. — Только они вас не понимают. Им как надо? Вот как: «Согласно спущенной центром разнарядке…» или: «Исходя из директивы главка…» А вы им — Пушкин, Лермонтов… Еще бы Евтушенко, сказали…

Виктор Васильевич не рассердился, поскольку мысли его были сейчас далеко и монолог радиста он воспринимал вполуха. Стародубцев встал, прошелся, заложив руки за спину, но, видимо, что-то в словах радиста привлекло его внимание, и он остановился перед головой Вовочки Орлова, преданно торчащей в окне.

— Так что ты там говоришь? Евтушенко? — с некоторой долей задумчивой грусти переспросил начальник. — Это какой же Евтушенко? Помнится, в сорок втором в соседней дивизии генерал был… да, генерал-майор Евтушенко. Так он, говорят, брал одной рукой адъютанта, а другой — ординарца… и поднимал их, понимаешь, на воздуси. Сам-то я не видел, но говорили, что он, этот самый Евтушенко…

Много бы еще полезного мог узнать юный Дятел из неписаной истории Великой Отечественной войны, если бы над их головами не возник некий звук, который живущие в этих краях воспринимают безошибочно.

— «Вертушка», — безапелляционно заявил Дятел.

— Ми-два, — прокомментировал Стародубцев, обладавший более тонким слухом, когда дело касалось техники потяжелее, нежели рация.

Утром того же самого дня Виктор Михайлович Смирницкий возвращался из поселка Юган в Октябрьский. Водитель гусеничного вездехода подвез его прямо к зданию райкома партии, хотя въезд на этот участок улицы для тяжелых машин запрещался соответствующим знаком ОРУДа ГАИ. Впрочем, водитель не опасался за свое удостоверение на право управления автомобилем, ему было известно, кто его пассажир, и всю неблизкую дорогу он словоохотливо рассуждал на «газетные» темы: дескать, что иной раз печатают, а что не печатают. Смирницкий же — невыспавшийся, небритый и внутренне раздраженный — отвечал невпопад и самым откровенным образом дремал, грея ноги у печки.

Тем не менее у райкома он тепло распростился с водителем и преувеличенно бодро взлетел по лестнице на второй этаж, прыгая через ступеньки.

Трубникова на месте не оказалось. Миловидная девушка по имени Наташа спросила его, не Смирницкий ли он? Да, он — Смирницкий. Очень приятно, у нее на этот счет есть указания. Сейчас, если удастся, она попытается соединить его с товарищем Трубниковым.