Евгений Лучковский - Опасная обочина

— А почему ты вчера ничего не сказал?

— Вчера я и сам не знал. Так вышло.

— Это он… это шеф тебя послал?

— Нет, он-то как раз возражал, очень не хотел отпускать. Я сам напросился.

— Я тебя не понимаю. Разве ты не помнишь, что послезавтра у меня… что…

— Конечно, помню. У тебя день рождения.

— Так как же ты?

— Очень просто. Мне приснилось, что мы не сумеем отпраздновать это событие вместе, и я напросился в командировку.

Пауза.

— Ты гадкий человек, Смирницкий.

— Верю. Но я поздравляю тебя заранее…

— Ты был противным еще в школе.

— …потому что из той глуши, куда я еду, скорее всего, нельзя будет дать телеграмму.

— Подумать только, столько лет этот человек мне интересен! Не-е-ет, я, безусловно, ошибалась в тебе…

— Кстати, сколько тебе стукнет?

— Не прикидывайся. Ты прекрасно знаешь, что мы ровесники. Во всяком случае, знал все эти годы.

— Да, действительно…

— Но я все равно моложе тебя и лучше.

— Несомненно.

— И умнее, и добрее…

— Согласен.

— И человечнее.

— Безусловно.

— Ты — свинья!

— Я пожимаю плечами…

— Смирницкий, я еще успею в аэропорт?

— Нет.

— На такси?

— Ты же знаешь, как я люблю провожания. Потом тоски на два дня не оберешься.

Пауза.

— Так хочется увидеть твою наглую физиономию… Ты летишь надолго?

— Думаю, нет. Все зависит от обстоятельств. Мне нужно разыскать одного человека во что бы то ни стало.

— Женщину?

— По всей вероятности, мужчину. Что-то я не припомню, чтобы раньше тебе было свойственно чувство ревности.

— Я с ума схожу. Витечка, я не могу без тебя.

— Наверно, в лаборатории никого нет?

— Отчего же? Верочка здесь. Что-то смешивает…

— Сейчас как ахнет.

— Пусть ахнет! Пропади оно все пропадом! Верочка, не трогай… Смирницкий, я тебя люблю!

— Я тоже. Прости, здесь служебный телефон.

— Возвращайся поскорее, милый.

— Я постараюсь.

— Целую тебя.

— Я тоже.

Он положил трубку и несколько секунд простоял в задумчивости, ощущая какое-то странное раздвоение внутри себя. Пока что он не мог дать этому оценку, но ощущение, привкус чего-то неуловимого, неприятно-печального поверг его, с одной стороны, в растерянность, с другой стороны, как это ни было ему странно, в злость.

Подошла девушка в синей форме «Аэрофлота» — он ее здесь раньше не видел.

— Товарищ Смирницкий?

Виктор кивнул.

— Вот ваш билет и паспорт. Я приглашу вас на посадку.

— Спасибо.

Она в нерешительности медлила, не зная, к какой категории пассажиров его отнести, потому что в природе их существует две: понятливые и непонятливые. Но видимо, придя к мысли, что кашу маслом не испортишь, ровным, приветливым, профессиональным голосом произнесла:

— В вашем распоряжении два часа. Вот там — кафе, там — телевизор. Курить можно. Пепельницы на столах. Приятного отдыха, товарищ Смирницкий.

— Благодарю вас, молодая леди, — с изысканной вежливостью поклонился он. — Не беспокойтесь, я не покину этот зал ни на минуту, Вы найдете меня в том углу, где скучает этот пожилой джентльмен с Чукотки. Позвольте еще раз выразить самую искреннюю благодарность за столь внимательное отношение к моей совершенно незначительной персоне.

Пока он произносил этот мерзкий текст, у девушки постепенно расширялись глаза, а тонкие, в ниточку, брови поползли вверх.

Но ее реакция оказалась иной, нежели он ожидал.

— Ой, — сказала она, — значит, вы и есть тот самый корреспондент? Мне сказали, что вы где-то здесь, но я вас приняла за депутата…

— Неужели я так старо выгляжу?

— Почему? Среди них бывают и молодые. Даже моложе вас.

— Спасибо.

Она с беспокойством заглянула ему в лицо.

— Простите, товарищ Смирницкий, вы не смогли бы…

— Нет, не смогу.

— Почему? — огорчилась она.

— Улетаю.

— Но вы же вернетесь?

— Надеюсь.

— Вот тогда и выступите.

— Где?

— У нас в коллективе. Мы все читаем вашу газету. Она такая интересная. Ну, что вам стоит?

— Читаете? — усмехнулся он. — А меня с депутатом перепутали. Вот на билете написано — Смир-ниц-кий, а я ведь чуть ли не через номер печатаюсь…

Она покраснела:

— Ну что вы! Это от волнения… Конечно же я вас читала! Ну да, правильно — Вэ Смирницкий. Репортажи с БАМа…

Он смягчился:

— Ладно, ладно, не огорчайтесь, молодая леди. Вам более к лицу благородная бледность. Давайте лучше знакомиться.

Она первой протянула узкую, с тонкими пальцами руку.

— Вера. Вера Малышева.