Эрих Ремарк - Возвращение

С быстротой молнии бросаемся мы за выступ дома. На одно мгновение меня охватывает парализующий, подлый страх - совсем иной, чем на фронте. И тотчас же он переходит в ярость. Я видел, как одинокий человек на площади зашатался и упал лицом вперед. Осторожно выглядываю из-за угла. Как раз в это время он пытается встать, но это ему не удается. Медленно подгибаются руки, запрокидывается голова, и, точно в беспредельной усталости, вытягивается на площади человеческое тело. Ком, сдавливавший Горло, отпускает меня.

- Нет! - вырывается у меня. - Нет!

И крик мой пронзительным воплем повисает между стенами домов.

Я чувствую вдруг, как меня кто-то отталкивает. Людвиг Брайер выходит на площадь и идет к темной глыбе смерти.

- Людвиг! - кричу я.

Но Людвиг идет вперед, вперед... Я с ужасом гляжу ему вслед.

- Назад! - опять раздается команда.

Людвиг на мгновение останавливается.

- Стреляйте, стреляйте, обер-лейтенант Хеель! - кричит он в сторону ратуши и, подойдя к лежащему на земле человеку, нагибается над ним.

Мы видим, как с лестницы ратуши спускается офицер. Не помня как, оказываемся мы возле Людвига и ждем приближающегося к нам человека, в руках у которого трость - единственное его оружие. Человек этот ни минуты не колеблется, хотя нас теперь трое и при желании мы легко могли бы его схватить, - солдаты, из опасения попасть в него, не отважились бы открыть стрельбу.

Людвиг выпрямляется:

- Поздравляю вас, обер-лейтенант Хеель, этот человек мертв.

Струйка крови бежит из-под солдатской куртки убитого и стекает в выбоины мостовой. Около выскользнувшей из рукава правой руки, тонкой и желтой, кровь собирается в лужу, черным зеркалом поблескивающую в лунном свете.

- Брайер! - восклицает Хеель.

- Вы знаете, кто это? - спрашивает Людвиг.

Хеель смотрит на него и качает головой.

- Макс Вайль!

- Я хотел спасти его, - помолчав, почти задумчиво говорит Хеель.

- Он мертв, - отвечает Людвиг.

Хеель пожимает плечами.

- Он был нашим товарищем, - продолжает Людвиг.

Хеель молчит.

Людвиг холодно смотрит на него:

- Чистая работа!

Хеель словно просыпается.

- Не это важно, - спокойно говорит он, - важна цель: спокойствие и порядок.

- Цель! - презрительно бросает Людвиг. - С каких это пор вы ищете оправдания для ваших действий? Цель! Вы просто нашли себе занятие, вот и все. Уведите ваших солдат. Надо прекратить стрельбу.

Хеель делает нетерпеливое движение:

- Мои солдаты останутся. Если они сегодня отступят, завтра против них выступит в десять раз более сильный отряд. Вы сами это отлично знаете. Через пять минут я займу входы в улицы. Воспользуйтесь этим сроком и унесите убитого.

- Берите его! - обращается к нам Людвиг. Потом еще раз поворачивается к Хеелю: - Если вы сейчас отступите, вас никто не тронет. Если вы останетесь, будут новые жертвы. По вашей вине. Вам это ясно?

- Мне это ясно, - холодно отвечает Хеель.

С минуту мы еще стоим друг против друга. Хеель оглядывает нас всех по очереди. Напряженное, странное мгновение. Словно что-то разбилось.

Мы поднимаем мертвое покорное тело Макса Вайля и уносим его. Улицы снова запружены народом. Когда мы приближаемся, толпа расступается, образуя широкий проход. Несутся крики:

- Свора Носке! Кровавая полиция! Убийцы!

Из спины Макса Вайля течет кровь.

Мы вносим его в ближайший дом. Это, оказывается, "Голландия". Там уже работают санитары, перевязывая двух раненых, положенных прямо на навощенный паркет. Женщина в забрызганном кровью фартуке стонет и рвется домой. Санитарам стоит больших усилий удержать ее, пока принесут носилки и придет врач. Она ранена в живот. Рядом с ней лежит мужчина, еще не успевший расстаться со старой солдатской курткой. У него прострелены оба колена. Жена его, опустившись около него на пол, причитает:

- Ведь он ничего не сделал! Он просто шел мимо! Я только что принесла ему обед, - она показывает на серую эмалированную кастрюлю с ручкой, обед принесла.

Дамы, танцевавшие в "Голландии", жмутся в углу. Управляющий растерянно мечется, спрашивая у всех, нельзя ли перевести раненых куда-нибудь в другое место. Дела его пойдут прахом, если в городе узнают об этой истории. Никто не пойдет сюда танцевать. Антон Демут, не снимая своей раззолоченной ливреи, притащил бутылку коньяку и подносит ее ко рту раненого. Управляющий в ужасе смотрит на Антона и делает ему знаки. Тот не обращает внимания.

- Как ты думаешь, мне не отнимут ног? - спрашивает раненый. - Я шофер, понимаешь?