Назар Гельдыев - Мелодия Секизяба (сборник)

Так, вслед за машиной, в нашей жизни появились помидоры, за помидорами — деньги, а за деньгами — страсть к обогащению.

В этом году отец засадил ранними помидорами весь участок. К ночи, когда холодало, он накрывал их длинными полотнищами из полиэтиленовой плёнки, которую бережно снимал, стараясь не пропустить даже первого солнечного луча. Но и этого ему было теперь мало: у нас появилась вторая корова, и теперь не только отец, но и мама была втянута в торговые операции: вместе с отцом в нашей машине она везла в город свежее молоко. Чёрт знает что!

У отца, как я уже говорил, помидоры созревали раньше всех. На колхозных полях они ещё не успевали порозоветь, а у отца уже отсвечивали тугими красными боками. Только в колхозных парниках помидоры успевали вызревать так же рано, но каждый, кто попробовал парниковый помидор, знает, как он отличается на вкус от обычного, так что и парники не были отцу конкурентом.

Я проспал тот час, когда поднялся отец, а когда проснулся я сам, он, кряхтя, уже перетаскивал уложенные в ящики помидоры, аккуратно укладывая их в багажник. Он был в каком-то странном, возбуждённом состоянии, в каком я его давно уже не видел. Даже походка у него изменилась: вместо солидной походки уважаемого человека он стал вдруг припрыгивать, как подбитый петух, словно исполнял какой-то ритуальный танец. И даже ухватив очередной ящик с помидорами, он пытался идти вприпрыжку, кряхтел, фыркал, даже что-то напевал.

Я видел всё это из своего окна и посмеивался — никогда я таким своего отца не знал. Я даже чуть-чуть отодвинулся, чтобы он меня не заметил, но куда там — он был так увлечён своими помидорами, что не обращал ни на что внимания. Мама во дворе тоже готовилась к поездке: она что-то размешивала в ведре совком, время от времени подсыпая какой-то белый порошок из бумажного кулька. Отец, утирая пот, всё подпрыгивал, совершая рейсы от машины и к машине, причём лицо у него буквально светилось от какой-то детской радости. Мне трудно было поверить собственным глазам: неужели это мой родной отец, уважаемый в колхозе Поллы-ага, который любил так степенно и не торопясь выступать на общих собраниях?

— Перестань, Поллы-джан, — не выдержала наконец мама. — Что люди скажут, увидев, как ты в своём возрасте скачешь по двору, словно годовалый козлёнок.

В это время отец, подпрыгнув в очередной раз, споткнулся, выронил ящик, и румяные помидоры резво покатились во все стороны.

— Вот и допрыгался, — сказала мама.

Отец некоторое время смотрел на рассыпавшийся товар, затем вытащил из кармана большой платок и стал собирать помидоры, тщательно вытирая с них пыль.

— Ты, кажется, что-то сказала, Сона, — обратился он к маме.

— Я сказала, чтобы ты не нагибался за каждым помидором. Поднимай сначала те, что покрупней, а остальные я подберу сама.

— Эх, что бы я делал без такой жены…

— Вот именно, — сказала мама. Это была её любимая присказка, которую она повторяла всегда и всюду.

В отличие от отца, который невысок ростом и, казалось, состоял из одних жил, мама была высокой и очень полной. Я бы сказал даже, что она была просто большой, и всё у неё было большим: глаза, руки, плечи. И даже нос. По тому, что я говорю, трудно представить себе красавицу, но мама очень красива, особенно глаза — огромные, раскрытые и полные любви, И она действительно была полна любви, особенно ко мне и к отцу, а кроме того она была очень деликатной и больше всего на свете боялась кого-нибудь обидеть, даже невзначай, поэтому её предупредительность могла быть похожа даже на угодливость. Потому-то она и любила поддакнуть собеседнику — не потому, что была с ним во всём согласна, а потому, что хотела доставить ему удовольствие, соглашаясь с ним. Отсюда и её вечное «вот именно…».

Тем временем отец подобрал с земли последний помидор и, так же бережно вытерев его своим клетчатым платком, сказал маме гордо:

— Нет, ты скажи, Сона, есть ли у кого-нибудь помидоры лучше моих?

Мама, зачерпнув ковшом то, что она размешивала в ведре, внимательно посмотрела на густую белую струю, но видно осталась не до конца довольна, потому что продолжала мешать дальше.

— Ты же сам знаешь, Полы-джан, что лучших помидор в области нет. Всего за сорок дней вызрели прямо на удивление.

Отец гордо расправлял усы.

— Ты представляешь, что могло быть, если бы Рябой Берды не дал мне отборной рассады, а? Столько лет я его знаю, а такой жадности в нём не замечал.