Мишель Рио: Мерлин

За эти пять лет я ни разу не видел Моргану. Каждый день у дверей залы замка, служившей мне жилищем и строительной мастерской, я находил простую, обильную и хорошую пищу, равно как и все необходимое для поддержания чистоты моего тела, а иногда и новую одежду. Но в последнее время, когда моя работа подходила уже к концу, пища появлялась все реже и все хуже приготовленная, и все чаще я замечал несколько кусочков, упавших на пол возле блюд, как если бы приготовление и принесение пищи требовало все более мучительного усилия. В последние два дня не было уже ничего.

Когда мой труд был завершен, я, забывшись, долгое время любовался им, охваченный вдруг бесконечной усталостью и почти безжизненным спокойствием при виде этого исхода, не оставлявшего после себя никакой надежды и обещавшего в будущем лишь пустоту абсолютного одиночества.

В одну из гробниц я положил высохшие останки Артура. Затем, пренебрегши запретом, все же отправился в замок, вернее, в то, что от него оставалось, в поисках Морганы. Я вошел в богато убраные покои. В глубине, на ложе неподвижно лежал человек. Я подошел ближе. Тело лежащего было длинным, и тонкая и богатая ткань платья только подчеркивала его изящную и болезненную хрупкость. Лицо его будто ссохшийся череп Медузы - было ужасно. Ввалившееся, изборожденное временем, опустошенное ненавистью, невыносимым страданием и чрезмерными наслаждениями, в обрамлении тяжелых вьющихся прядей, похожих на белоснежных шелковистых змей. И когда я смотрел на эту чудовищную печать, которую время наложило на лицо красивейшей женщины запада, мне вдруг почудилось, что я увидел обнажившуюся душу Морганы. Она открыла глаза, и я узнал их яркий зеленый свет - такой же, как всегда. Она чуть слышно прошептала:

- Я не хотела, чтобы ты видел меня такой. Я поднял ее на руки и прижал к своей груди, как делал, когда она была маленькой девочкой. Она снова заговорила:

- Я не знаю больше ничего о добре и зле, о любви и ненависти, о мечте и о небытии. Я знаю только, что я умираю. Но с тобой, Мерлин, мне не страшно. И как когда-то в Кардуэльском лесу, она заснула у меня на руках, теперь уже навсегда. И внезапно - сраженный временем, усталостью и скорбью - я заплакал второй раз в своей жизни.

29

Я прожил сто лет.

Во мраке усыпальницы Моргана покоится возле короля - своего брата, своего возлюбленного и врага. Они наконец примирились, окруженные каменными призраками, бывшими некогда светлой зарей, ясным днем и закатом Логриса и Круглого Стола. В опустевшем Озерном замке, в большой зале, на хладном камне лежит тело. Я стер слова, начертанные на стене моей пещеры. Напрасный труд - они навсегда запечатлены в моей памяти: "Ланселот мертв, а ты исчез. Огмий оказался бессилен. Если ты вернешься, мой любимый обманщик, то знай, что я сама положила конец своим дням - пустым и постылым. Оставь меня там, где найдешь. Пусть весь этот замок будет моей отверстой могилой. Я жила свободной, и после смерти я хочу оставаться свободной. Даже там, в пустыне одиночества, я боюсь заточения". Я прожил сто лет.

Я живу в мире, придуманном Морганой, в мире ее мечты - одинокий, на блуждающей планете, бессмысленно и бесцельно греющейся в лучах безжизненного светила. Я живу в одном из миллионов возможных миров. А Моргана живет во мне, в мире моих грез - необыкновенная маленькая девочка, негодующая и мятежная, рассуждающая под высоким деревом, маленькая девочка, мирно спящая у меня на руках по дороге в Кардуэл.. Это, в конечном счете, все - что у меня есть. Я смотрю на Дольний Лес, замок на Озере Дианы, на крепостные стены Треб, на Авалон, на небо и на море. И я не вижу ничего, кроме трех гробниц и смерти человека - и торжествующей силы лета.