А Роб-Грийе - Проект революции в Нью-Йорке

В самый волнующий момент на ее фарфоровом лице мелькает, словно тень хищной птицы, легкая улыбка удовлетворения, тогда как розовый кончик языка медленно втягивается в рот. И, глядя, как обильно течет кровь по внутренней стороне коричневых ляжек, постепенно приобретающих ярко-алый цвет, молодая женщина начинает бессознательно тереться о закругленный край гладильного стола, обитого по кромке войлоком. Именно в этот момент она слышит, что за ее спиной открывается окно, выходящее на балкон.

Итак, наступает время, когда нужно дать точное описание места действия. Это небольшая квартирка, начиненная современной аппаратурой и обставленная новой мебелью. Дом построен около пятидесяти лет назад. Внутри все блестит и сверкает белизной стен, полировкой, зеркалами, а по кирпичному фасаду уходит вверх зигзагообразная спасательная лестница, напоминающая скелет из черного железа...

Однако эти металлические ступеньки использовались уже неоднократно отчего и приходилось много раз о них упоминать - поэтому агент-ликвидатор, опередив ДР, предпочел проникнуть в дом посредством отмычки (поскольку в конторе хранятся ключи от квартир всех наших людей), чтобы затем с удобством расположиться на балконе, потянув окно на себя и создав, таким образом, впечатление, будто шпингалет закрыт, как положено. Теперь оставалось лишь дождаться благоприятного момента. Девушка, вернувшись, ничего не заподозрила. Она сразу же разделась. Но он решил дать ей время вымыться и намазаться душистым кремом. Выглаженное платье ему было ни к чему, но телевизионный репортаж - который был хорошо виден и через стекло - несколько отсрочил его появление на сцене. Впрочем, он вовсе не потерял даром времени, ибо смог убедиться по звукам, доносившимся из других окон, что все соседи включили одну и ту же программу, видимо, единственную в столь поздний час. Следовательно, его задача облегчалась благодаря неумолчному грохоту военных барабанов и душераздирающим воплям, несущимся с экрана; при таком шуме можно было без всякой опаски приступить к задуманному предприятию.

Однако сразу же возникает вопрос: каким образом смогла ДР расслышать звук открываемого окна, которое, кстати, и не было по-настоящему закрыто? Хотя сама по себе эта деталь не имеет никакого значения (ничего уже нельзя изменить, поскольку убийце удалось незаметно подойти к жертве сзади), следует предположить, что она обернулась, ощутив на своей обнаженной коже внезапный холодок от сквозняка.

Как бы то ни было, она видит перед собой полицейского в форме (костюм из детского игрушечного набора плюс маска, но она не в том состоянии, чтобы это понять); наставив ей в живот уставной автомат, он надвигается на нее, приказывая молчать и не двигаться. Не помня себя от ужаса, она поднимает руки, хотя никто этого не требовал, и роняет раскаленный утюг на зеленое платье: при падении термостат отключается, и на высоте промежности появляется широкая треугольная дыра. Что до железной лестницы - я по-прежнему о ней думаю - ее все-таки придется использовать для бегства от внезапно возникшего пожара, как уже было сказано.

У подножья лестницы, соединяющей последнюю ступеньку с тротуаром, пожарные, все еще занятые поисками возможных пироманов, тут же успокаиваются, увидев синюю рубаху, сапоги, кожаную портупею, унтер-офицерские нашивки и фуражку с бляхой (автомат остался наверху).

- Благодарю вас за мужество, - хрипло говорит командир. - Вы ничего не видели необычного?

- Нет, капитан, все в полном порядке. В доме никого не осталось. Вы можете подниматься.

- Преступный поджог?

- Нет: электроутюг с испорченным термостатом. Через несколько минут все здание рушится в грохоте взрыва. (Как известно, в Нью-Йорке, когда здание охвачено пламенем, и пожарные не могут затушить его из своих шлангов, чтобы не дать огню переброситься на соседние дома, предпочитают немедленно разрушить горящее строение при помощи мощного заряда динамита, который в одну секунду достигает большего, нежели могут сделать тысячи тонн воды; этот метод был с успехом опробован при тушении нефтяных скважин). Затем мне оставалось лишь сесть в метро, чтобы вернуться к себе домой.

Бен Саид, который также безмолвно слушает голоса сирен и грохот завершающего взрыва, на мгновение выходит из состояния немоты, пробормотав что-то "о чудовищной халатности властей". Поскольку он никогда не улыбается, то нельзя было сказать наверняка, шутит он или нет. Затем он уходит пешком по направлению к парку и почти сразу исчезает в темноте. Когда же я сам вернулся домой...