Array Чалам - Ночью на вокзале - сборник рассказов

— Ложитесь, ложитесь…

Слезы выступили на глазах Мохана Рао.

— Отдохните немножко! — ласково сказала жена.

— Как зовут?

— Бабу…

— Где раньше работал?

— В мастерской…

— В какой?..

— Ну… в этой… в мастерской…

— Толком отвечай, негодник!

Гауринатхам больно закрутил ухо мальчика. Лицо Бабу скривилось. Все засмеялись.

— В мастерской, где велосипеды чинят…

— Почему ушел оттуда?

Бабу испуганно уставился на широкое смуглое лицо Гауринатхама с длинными закрученными усами. Сквозь изорванную рубашку выпирали стальные бугры мускулов. Гауринатхама был суров и страшен, как сама жизнь.

— Ну, так почему, с работы ушел? — снова спросил он.

— Почему-у? — переспросил Бабу…

— Ну, скажи, сынок, чего ты боишься? — подбодрил его Виранна.

— Бил… чуть до смерти не убил… хозяин, сволочь! — гневно выпалил Бабу. Гауринатхам захохотал. Все работники столярной мастерской засмеялись вслед за хозяином.

— Сколько платили тебе?

— Четыре анны в день.

— Ишь ты, четыре анны! Такому паршивцу, — отозвался Гауринатхам, критически оглядывая Бабу. — Родители-то есть у тебя?

— Подохли, сволочи… — Все опять дружно рассмеялись, только Гауринатхам не улыбнулся. Он тоже потерял родителей в детстве.

— Буду тебя кормить, а жалованье не положу, — решительно сказал Гауринатхам.

— У-гу, — отозвался Бабу. Гауринатхам усмехнулся, поглаживая свой жесткий ус.

— Я в его годы, — обратился он к слушателям, — тоже учеником был в столярной мастерской. С утра до ночи работал. Брань до колотушки… Зато теперь в люди вышел! Усердно работать надо.

— Верно, верно, — одобрительно отозвались слушатели.

Прерванная работа возобновилась. Бабу стоял, с изумлением наблюдая, как из досок получаются стулья и шкафы. Мастерская Гауринатхама была довольно большой, и заказов было немало. Рабочие ютились с семьями в хибарках, выросших как грибы вокруг здания мастерской.

— Ну, пойдем, — позвал Гауринатхам Бабу. Тот подхватил свой узелок и поплелся следом за хозяином.

— Я мальчишку на работу взял. Накорми его, — буркнул Гауринатхам, обращаясь к жене.

Бабу поел и, положив свой узелок под голову, прикорнул в углу. В это время в дом вошла дочка Гауринатхама, Ганги. Она удивленно посмотрела на мальчишку:

— Ты чего такой лохматый?

— Не твое дело.

— А у меня игрушки есть интересные. Вот не покажу тебе!

— Ну и не надо!

— Спать так рано завалился — ха-ха!

— Иди, иди отсюда, спать хочу, — пробормотал Бабу и заснул.

В мастерской Бабу приходилось трудно, Гауринатхам то и дело напускался на него с руганью. Однажды к мастерской подошла Ганги. Она наигрывала какую-то мелодию на губной гармошке.

— Где купила? — с завистью спросил Бабу.

— На ярмарке в Гудеме.

— И я себе куплю.

— А у тебя деньги есть?

— Найдутся.

— И я с тобой пойду! — оживилась Ганги.

— Отец тебя заругает.

— А он уехал.

Лицо Бабу просияло.

— Вот здорово. Тогда давай завтра!

Дети шли по дороге в Гудем, взбивая босыми ногами красную пыль. Бабу солгал девочке: денег у него не было. Ну да ладно!

Ярмарка привела обоих детей в восторг, такая разноцветная, как радуга!

— А вот и гармошки, давай купим! — воскликнула Ганги.

Бабу придирчиво повертел в руках губную гармошку:

— Сколько стоит?

— Три анны.

Бабу похлопал ресницами и изобразил серьезное раздумье.

— Ну, покупаешь? — спросила. Ганги.

— Подожди здесь. Сейчас вернусь.

Бабу смешался с толпой, пристроился за спиной хорошо одетого господина и осторожно запустил руку в его карман.

— Вор, вор! — закричал тот, схватив Бабу за руку.

Ганги увидела, что вокруг Бабу столпились люди, услышала звук пощечин. Через некоторое время плачущий Бабу выскочил из толпы. Вся рубашка его была в пыли.

— Больно побили? — сочувственно спросила Ганги.

— Ничего, — мужественно ответил Бабу.

Они поплелись домой по той же, покрытой красной пылью дороге. Бабу был мрачен и молчалив, как низвергнутый с престола раджа. Когда они дошли до здания мастерской, Ганги протянула Бабу свою гармошку:

— Возьми, поиграй!

— Не надо.

— Ну, возьми! — жалобно повторила Ганги.

— А ты отцу ничего не скажешь?

— Не скажу.

— Верно?

— Честное слово.

Бабу поднес к губам гармошку и заиграл на ней бойкую, живую мелодию. В такт музыке качались ветви деревьев сарви вдоль дороги.

Работа в столярной мастерской кипела. Знойный ветер обдувал разгоряченные лица рабочих. Сам Гауринатхам, обливаясь потом, распиливал и обстругивал доски. Бабу усердно заколачивал большие гвозди.