Ричард Шеридан - Соперники

Капитан. Могу сказать, что я был бы очень рад услышать, что моя невеста весела, сэр.

Фокленд. Нет-нет-нет, я вовсе не огорчен тем, что она счастлива... Нет-нет, я радуюсь этому... Я совсем не желаю, чтобы она была печальна или больна... Но все же... нежное сердце проявилось бы в выборе песни. Она могла бы быть умеренно здоровой и грустно-веселой. Но ведь она и танцевала, наверно?

Акр (капитану). Что этот господин говорит о танцах?

Капитан. Он говорит, что дама, о которой идет речь, танцует так же хорошо, как и поет.

Акр. И как еще танцует! На последнем балу, во время скачек...

Фокленд. Ад и все дьяволы! Вот видишь, вот видишь! Я говорил тебе! Она прекрасно себя чувствует в моем отсутствии. Танцует! Но, значит, все ее настроения прямо противоположны моим. Я был задумчив, молчалив, тревожен, избегал общества, днем меня мучили заботы, ночью терзала бессонница. А она была воплощением здоровья, веселья... смеялась, пела, танцевала... О, проклятое, проклятое легкомыслие!

Капитан. Ради бога, Фокленд, не будь смешон. Ну, допустим, она танцевала. Что из этого? Надо же в обществе подчиняться установленным правилам.

Фокленд. Хорошо, хорошо, я сдержу себя. Может быть, она танцевала только из приличия; вам, вероятно, понравилось, как она танцует менуэт?

Акр. И менуэт, конечно, но я-то вспоминал о том, как она танцует контрданс. Какая ловкость, какая живость!

Фокленд. Прости ей бог! Ты и это будешь защищать, Абсолют? Ну что же ты молчишь? Контрдансы, джиги, шотландские пляски? Неужели ты станешь меня упрекать?.. Менуэт я еще простил бы. Но контрданс? О демоны! Если бы еще это было фигурой в котильоне, я не стал бы возражать. Но отплясывать целый вечер, как обезьяна на веревочке! Проходить сквозь строй влюбленных молокососов, чтобы они ее хватали руками... Выделывать всякие па, как лошадь в цирке!.. О Джек! Нет, истинно скромная, целомудренная женщина может только с одним человеком в мире танцевать контрданс, и то, если остальные пары - ее тетушки и дядюшки.

Капитан. Уж лучше бабушки и дедушки.

Фокленд. Да ведь если среди танцующих есть хоть один испорченный человек, зараза распространяется немедленно. пульс начинает биться в такт сладострастным движениям джиги, трепетное, распаленное дыхание наполняет самый воздух, атмосфера пронизана любовью, как электричеством, и каждая любовная искра передается в цепи, от одного к другому... Прости, я уйду! Мне не по себе, и этот проклятый олух подметил это. (Хочет уйти.)

Капитан. Подожди, Фокленд, ты забыл поблагодарить мистера Акра за его добрые сообщения.

Фокленд. К черту добрые сообщения! (Уходит.)

Капитан. Ха-ха-ха, бедный Фокленд! А ведь только что "ничто в мире не могло ему доставить ни минуты тревоги".

Акр. Кажется, этому джентльмену не очень понравилось, что я хвалил его невесту?

Капитан. Чуточку приревновал, Боб!

Акр. Да не может быть! Ко мне приревновал? Ха-ха-ха! Ну и шутник же ты!

Капитан. Что же в этом удивительного, Боб? Позволь мне тебе сказать, что твоя живость и любезные манеры, наверно, не мало бед натворят и среди здешних девиц!

Акр. Ха-ха-ха... Ты шутишь!.. Ха-ха-ха... Бед натворят? Но ты же знаешь, я себе не принадлежу. Моя драгоценная Лидия полностью мною завладела. В деревне она видеть меня не могла, потому что я очень уж плохо одевался, но, клянусь пуговицами и прошивками, теперь я это изменю. Здесь мне старая леди не помешает. Я покажу, кто теперь хозяин: сразу в отставку охотничью куртку! Изничтожу кожаные штаны!.. За последнее время я занялся своими волосами.

Капитан. Вот как!

Акр. Да. И хотя на висках у меня кудри не совсем еще в порядке, зато сзади все прекрасно.

Капитан. О, да ты отполируешься быстро, не сомневаюсь в этом.

Акр. Я выполню все, что задумал, и тогда, если только я разыщу этого поручика Беверлея, клянусь курками и собачками, я покажу ему, кто я таков.

Капитан. Ты говоришь, как истинный мужчина! Но, Боб, я замечаю, у тебя какие-то новые выражения?

Акр. Ха-ха-ха-ха! Ты заметил? Очень изысканно, не правда ли? Но это не я придумал. Есть у нас один командир ополчения, ученейший человек, так вот он говорит, что в обыкновенной божбе нет никакого шика, и разве только почтенный возраст придает ей известную респектабельность. Древние, говорит он, всегда разнообразили свои клятвы, смотря по обстоятельствам: клялись то Юпитером, то Венерой, то Марсом, то Вакхом, то Палладой. И майор говорит, что если мы хотим божиться прилично, то клятвы должны согласоваться с нашими настроениями, быть, так сказать, эхом наших чувств; это мы называем божбой со значением, или сентиментальной божбой. Ха-ха-ха! Не правда ли, изящно?