Василий Аксенов - «Юность». Избранное. X. 1955-1965

Я был в беде, как рыба в воде,
Я понял закон простой:
Там грешник приходит на помощь, где
Отвертывается святой.

Я жил в глухом районе Минска,
средь лая, хохота и визга,
среди старух и стариков, и
каждый вечер в семь часов
скрипел засов, скрипел засов!
Старуха ставни закрывала,
ключами ржавыми звеня.
Старуха солнце воровала
у солнцелюба, у меня!
Прекрасно и неуловимо,
как золотой плавник налима,
тонул закат во тьме кромешной,
тонул закат, всплывал рассвет,
но я не помню их, конечно,
их просто не было и нет.
Шестьсот рассветов и закатов,
и каждый месяц треть зарплаты
заплачено за тот чердак,
за тот колодец неглубокий,
где сочинял один дурак
такие солнечные строки.
А в девять ставни открывала
старуха эта, ну и дрянь!
Как будто солнце даровала —
мол, полюбуйся, ну-ка, глянь…
Все краски, отблески и звуки,
как нищему, дарила мне.
Желаю сгинуть той старухе!
Желаю солнца всей земле!

Пришло высокое прозренье,
Прекрасным душу обожгло,
Но лишь уменье,
        лишь уменье
С прозреньем вместе не пришло.
И вот его желанье гложет,
И по ночам бессилье точит.
Но так, как хочет,
        он не может,
А так, как может,
        он не хочет.
И вот лежит он,
        как покойник!
Раскинул руки и лежит.
Звезда течет на подоконник.
Листва бессмысленно шумит.
А он встает,
     как воскресает.
Но сам не знает для чего.
Он никого
    не обвиняет
И не прощает никого!

Под южным небом в полуденный зной
Упало яблоко на шар земной.

И был отмечен
Приглушенный стук.
Стук яблока, упавшего в саду.

В тревожном мире в полуденный зной
Упало яблоко на шар земной.

Мой стих не чурался и нежности лилий.
Но в цехе до этого ли, когда
Вас лязги и скрежеты просверлили
И от грохота не уйти никуда.
Мы нервами всеми машину слышим,
А надо бы так, чтоб не мы, а она,
Работая, слышала, как мы дышим,
Как в цехе звенит тишина.

За полем, за лесом какой-то мотор
Не молкнет ни ночью, ни днем — таратор.

Не знаю, насколько там нужно такое,
Но люди в округе не знают покоя.

Я славлю наш век,

Я воздушные трассы пою,
И стих мой не вгонишь в тележную колею,

И все же нет-нет и угрюмость коснется бровей,
И мысли нахлынут, полны опасений:
Вдруг слышать отвыкнем,
Как дождь шелестит по траве,
Как падает лист осенний.

На руках тебя носят!
Наслаждаешься своей славою?
А ведь могут руки
оказаться опорой слабою.
А ведь могут руки,
высоко тебя так несущие,
опустить на землю,
и растопчут тебя идущие…
На руках тебя носят!
О, не верь их непрочной силе!
Заслужи, чтобы люди
в своем сердце тебя носили!

В осень похолодавшую
Жалко невыразимо
Ласточку зазимовавшую.
Жизнь, пролетевшую мимо.

Где уж мечтать об Индии!
Не улетела птаха.
Даже тростник, заиндевел —
Песнь замерла от страха.

Кончится жизни горение —
И нет тебя на примете,
Не одолжишь мгновения
Ни у кого на свете.

Время смывает начисто
Горе и радости буден.
Зазимовавшая ласточка
В небе парить не будет.

И никого не утешу я:
Станет землей и дымом
Ласточка неулетевшая,
Жизнь, пролетевшая мимо.

Думалось, не прибраться —
Сору в избе полно.
Может, и не стараться —
Не справиться все равно…