Сергей Бобров - Сборник - стихи и письма

Добрый день, Борис Николаевич!

Он не поднял головы, помолчал несколько минут и сухо бросил:

Здрассте...

Чуя, что явился совсем не вовремя, что он сильно не в духе, не представляя себе, в чем тут дело, я промямлил смущенно:

Извините, Бога ради, Борис Николаевич, я вижу, Вы очень заняты, и я совсем не вовремя...

Вы? Не вовремя??

— автоматически и на истерически-высоких нотах повторил Белый без выражения, впившись вдруг в меня осатаневшим взглядом,

— а что Вы хотите, Вы, фельетонист?

Я?.. Фельетонист?

Да! Да! Вы — фельетонист!

Не сразу я смог ему что-нибудь ответить. И, собравшись с силами, еле-еле выговорил:

Прощайте, Борис Николаевич!

Повернулся и ушел» {22} 22 С.П.Бобров. Записи о прошлом, л. 102. .

Как можно заметить из текста публикуемых писем, похожие сцены происходили между Белым и его преданным учеником еще не раз, ослабляя и без того недостаточное взаимное доверие. В 1910 г., видимо, наступило определенное охлаждение отношений: косвенное свидетельство тому — перерыв в переписке вплоть до начала 1911 г. Разумеется, о полном разрыве речи не шло — достаточно лишь напомнить, что с апреля 1910 г. Бобров активно работает под руководством Белого в Ритмическом кружке {23} 23 См.: С.С.Гречишкин, А.В.Лавров. О стиховедческом наследии А.Белого. — Ученые записки Тартуского ун-та. Вып. 515. (Труды по знаковым системам. Т. 1). Тарту, 1981, с. 101. , найдя применение своему поэтическому рационализму. В то же время неизменно корректный, доброжелательный, ровный в общении Брюсов становился для Боброва (несмотря на эпизодичность контактов) важным ориентиром не только в поэзии, но и в жизни. Создававшаяся двойственность своеобразно формировала поэтическую манеру Боброва: в позднейшей (1946) автобиографии он подчеркивал, что вышедшая в 1913 г. первая книга его стихов «Вертоградари над лозами» была «написана под влиянием символистов и поэтов Пушкинской школы, которыми я усердно занимался, интересуясь русским стихом (по примеру Белого) и Пушкиным (по примеру Брюсова)» {24} 24 ЦГАЛИ, ф. 2554, оп. 2, сд. хр. 660, л. 20. . Активно (и небезуспешно) развивая историко-литературные потенции Боброва, Брюсов устроил его на работу в «Русский архив» {25} 25 Через год после этого, освоившись с секретарской должностью, Бобров напечатал в «Русском архиве» несколько анонимных рецензий. , где когда-то работал сам. Он же, снабдив Боброва литературой вопроса, заказал ему для «Русской мысли» статью об А.Рембо {26} 26 «На другой день мы сидим с ним в той же комнате — одни. Он разговаривает со мной спокойно, дружески, приветливо < ... >. Вот что, — говорит он, как-то странно поглядывая вверх, — напишите нам статью о Рембо». А ведь у меня столько о нем написано!» (С.Бобров. Мальчик. М., 1976, с. 485). , став ее внимательным редактором {27} 27 Как явствует из письма Боброва к Брюсову (ГБЛ, ф. 386.77.46, л. 1), статья была доставлена в редакцию 18 февраля 1912 г. 6 октября того же года Брюсов писал секретарю «Русской мысли» А.П.Татариновой: «При всем добром желании сократить статью более чем на 100-120 строк я не сумел: в ней все факты, и факты любопытные <...>. О Рембо по-русски нет почти ничего; статья Боброва, вероятно, надолго будет единственной для знакомства русских писателей с этим поэтом. Она основана на достоверных данных, и мне было жаль лишить ее деталей, так как именно детали и есть то, что в ней ценно» (ИРЛИ, ф. 444, ед. хр. 46, л.8). Подробнее о статье см. в комментариях к письмам. . Наконец, благодаря В.Я. и И.М.Брюсовым Бобров в конце все того же 1912 г. стал секретарем Общества Свободной Эстетики.

И все же сказанное — лишь дальние подступы к объяснению того безразличия, с которым Белый отнесся к письмам, посылавшимся ему во время путешествия на Восток 1910-1911 гг. В известной мере отсутствие писем к Боброву объясняется тем, что, ведя постоянную (как деловую, так и дружескую) переписку с А.С.Петровским и Э.К.Метнером, Белый по просьбе самих же «мусагетцев», оберегавших его от переутомления, вовсе не стремился давать ответ на каждое из полученных писем {28} 28 «Не надо писать часто и тем более отвечать на письма, ибо все, написанное Мише <���М.И.Сизову.— КП.>, или Льву <���Л.Л.Кобылипскому.— К.П.>, или Метнеру, или Кожебаткину, становится до известной степени достоянием общим»,— писал ему 15 января 1911 г. А.С.Петровский (ГБЛ, ф. 25.21.16, л. 52). . Главное, однако, заключалось и не в этом: пе имея вразумительной информация о делах «Мусагета», с большим трудом и крайне нерегулярно получая оттуда письма и деньги {29} 29 Эта неудовлетворенность прорывается даже в восторженных описаниях Востока (см.: Путешествие на Восток. Письма Андрея Белого. Вступит, ст., публ. и коммент. Н.В.Котрелева. — В кн.: Восток и Запад. Исследования. Переводы. Публикации. М„ 1988, с. 143-177). , Белый чувствовал себя отстраненным от дел издательства и досадовал на незначительность сообщаемой ему информации: «Вот уже три с половиной месяца я не имею ни одного официального сведения о «Мусагете». Пять раз мне писали об одном и том же: в середу такую-то С.Соловьев читал в «Мусагете» о Дельвиге. И по крайней мере па пять вопросов моих, о том, какие фельетоны получены, не получал ответа. Хоть бы десять раз мне писали о реферате Соловьева, все-таки 10 уведомлений о Соловьеве не равны одному уведомлению о том, должен ли Бугаев 1000 рублей или 150 из реально отработанных, но пока находящихся в рукописях деньгах» {30} 30 ГЛМ, ф. 7, on. 1, ед. хр. 33а, л. 62, 65 (пагинация ошибочна). , — писал Белый 14 марта 1911 г. А.С.Петровскому. В том же письме приводится составленный Белым полусерьезный реестр новостей, полученных из Москвы: «Вот компендиум того, что знаю о «Мусагете». Сергей Соловьев читал реферат о Дельвиге (корреспонденты: Сизов, Киселев, Эллис, Соловьев, Бобров, Ахрамович (кажется и еще кто-то). Далее — « Мусагет шествует спокойно и гордо » (корреспонденция Соловьева). Что спокойно, то знаем (выпустили за 4 месяца лишь Стигматы) , что гордо... Боюсь: не гордость ли успокоения. Далее « Эллис бунтует » (я тоже бунтую) (Сизов). Далее Штейнер-Штейнер Штейнер-Штейнер (Бобров). Было судилище бедной Станевич (Станевич). Ритмический кружок в пятый раз переделывает работу о ямбе (Дурылин), в Москве носится безмерно-радужный блеск (корреспондент Сизов). Летим — обратно, к августу (корреспондент Сизов). Педерасты укрепились в эстетике (Соловьев). Иванов торжествовал (Сизов). Иванов ушел несолоно хлебавши (Соловьев). Эрн читал «О введэнском и дэыонах (sic!)» (Соловьев).